Графиня Кейт
Шрифт:
— Я и не говорю, что вы лгали. Но вы не оправдали доверия, которое вам оказывали, а это называется обманом!
Кейт, которая никогда не догадывалась о том, что тетка ей действительно доверяла, даже не думала, что в последнее время изменяет своей честности. Чувствуя себя глубоко оскорбленной и обиженной, она не стала просить прощения. Девочка сознавала, что ослушалась, но полагала, что тетка не вправе упрекать ее в обмане: ведь она ни словом не обмолвилась о том, что доверяет племяннице. Девочка безмолвно стояла перед леди Барбарой с пылающими щеками и поникшей головой.
— Я
С этими словами тетка вышла из комнаты, а Кейт бросилась на диван и зарыдала. «Я не забочусь о тете Джейн? — думала она. — Да я люблю тетю Джейн, люблю ее в тысячу раз больше, чем тебя! Ты гадкая, злая старая ведьма! Но и я сама не лучше… Обманщица! Ах, я и правда становлюсь злодейкой! Ничего подобного дома я бы не сделала! Потому что там никто меня не портил, а тут… Этот высший свет извратил мою простоту! Теперь я пропадшая! Ах, Мэри, Мэри! Ах, папа, папа! Заберите меня домой!»
Наплакавшись вволю, юная графиня утерла слезы и тихонько спустилась по лестнице, радуясь тому, что никого не встретила и что не столкнулась даже с Жозефиной, которая бы могла заметить ее красные глаза.
Ее платье лежало на постели. Кейт ухитрилась переодеться самостоятельно и, так же крадучись, поднялась в классную комнату, где поскорее повернулась к камину, чтобы экономка, принесшая ей чай, не могла видеть ее лица.
Когда пришло время идти в гостиную, никаких следов слез на лице Кейт уже не было, чему во многом помогли книги с рассказами, которые всегда помогали девочке на время забыть о горестях и печалях.
Вечер прошел совершенно спокойно. Тетка Барбара перелистывала газеты и изредка зачитывала что-то вслух. Кейт, пряча глаза, читала книгу. Тетка Джейн несколько раз пыталась заговорить о Джайлзе и Эмили, его жене, но сестра старалась переменить разговор, чтобы не расстраивать больную.
Если бы Кейт повнимательнее присмотрелась к тетке Барбаре, то заметила бы по ее усталому голосу и утомленному взгляду, что тревога сегодняшнего дня причинила той сильную головную боль и что тетка страдала гораздо больше, чем ее дурно ведущая себя племянница.
Перед сном Кейт узнала еще кое-что о последствиях своего поведения. В комнате с подсвечником в руках стояла суровая миссис Бартли.
— А где же Жозефина? — удивилась Кейт.
— Ее отослали, миледи! — ответила Бартли.
Кейт вздрогнула и больше ничего не спросила. Девочка поняла, что, сказав тетке всю правду, она погубила Жозефину и что Жозефина назовет ее поступок предательством. Что станет теперь с бедной веселой француженкой? Неужели Кейт никогда больше ее не увидит? И все это оттого, что она была непослушной! Будет ли конец всему этому?..
Всю ночь Кейт снился лорд-канцлер в парике. Он гонялся за девочкой, чтобы упрятать ее под кресло верховного судьи. А где-то вдалеке слышался голос дяди Вардура, который хотел освободить
Глава XI
Последняя капля
Найти горничную по вкусу леди Барбары было не легче, чем найти гувернантку, впрочем, тетка не особенно об этом и заботилась.
— Так больше продолжаться не может, и дело это уже решенное, — услышала как-то Кейт обрывок разговора тетки с мистером Мерсером.
Потом леди Барбара задала доктору какой-то вопрос касательно полковника Умфревиля и его жены.
— О нет, это совершенно невозможно! — послышался голос доктора. — Она не должна находиться в одном доме с больным!
После этого было еще сказано что-то о лорде-канцлере, о каком-то заведении. Все вместе это подстегнуло воображение Кейт и показалось девочке чем-то ужасным! Поэтому неудивительно, что юную графиню снова стали мучить по ночам кошмары.
Миссис Бартли, в отличие от Жозефины, никогда не задерживалась надолго в комнате Кейт. Она быстро и в почтительно строгом молчании раздевала юную графиню, расчесывала ей волосы, поспешно прибирала платье и уносила свечу тотчас же после угрюмого пожелания «спокойной ночи». Кейт в темноте и одиночестве, дрожа от страха, представляла себе все, чего боялась: лорда-канцлера, объятые пламенем здания, новый дом, куда кто-то хочет ее спровадить, чтобы ее титул мог перейти к дяде Джайлзу и его сыну.
Леди Барбара, видимо, сумела все-таки внушить Кейт страх к дяде Джайлзу — к этому суровому солдату, который привык к безусловному повиновению. Юная графиня даже собиралась спрятаться куда-нибудь, когда он приедет, но до этого несчастья девочку ждало одно удовольствие — день рождения Сильвии-Джоанны. И хоть купленный втихомолку альбом остался в кармане у Жозефины и Кейт стыдилась своей проделки, это не могло помешать ей провести время с приятельницами, которые обещали взять ее в Зоологический сад.
Со времени приезда в Лондон она не виделась с ними. Миссис Вардур с дочерями жила на окраине, где-то на Вестборн-роуд — так далеко от Брутон-стрит, что пешком туда не дойти. Кейт получила от подруг две или три записки, в ответ на которые послала им по почте несколько картинок. Мечты о счастливом дне рождения, о разговорах с Элис и Сильвией-Джоанной, казалось, придавали Кейт сил переносить скучные прогулки в сопровождении миссис Бартли и уроки с теткой Барбарой.
Просыпаясь по утрам, Кейт считала дни до 21-го октября. Наконец наступила суббота. Осталось потерпеть совсем немного, и в понедельник утром она вырвется из дома…
— Кэтрин! — сказала леди Барбара за завтраком. — Постарайтесь закончить свой рисунок сегодня же. Вот записка учителя рисования. Он пишет, что ему удобнее приехать в понедельник, вместо вторника.
— Но как же так, тетя? Ведь понедельник я проведу на Вестборн-роуд…
— Вот как? — подняла брови леди Барбара. — Я этого не знала.
— Это же день рождения Сильвии-Джоанны! И я с ними иду в Зоологический сад! — продолжала Кейт.
— А как, скажите на милость, вы могли условиться с ними, не спросившись у меня?