Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)
Шрифт:
Однажды утром тюремную церковь открыли для посетителей, ибо весь город захотел присутствовать на похоронах графини Элен де Ранкон.
Королевский прокурор, бледный и печальный, тоже был на этой церемонии.
Присутствующие с особым интересом наблюдали за Эркюлем Шампионом и его другом Матифо, которые в глубоком трауре стояли у самого гроба.
Внимание публики было также приковано к маленькому ребенку в черном, которого держала на руках нянька.
— Это ее дочь! — шептались в толпе, — бедная крошка осталась круглой сиротой.
Из
Лишь эти преданные слуги проводили на кладбище гроб с телом покойной. Впрочем, они были не совсем одни. Доктор Озам тоже выразил желание проводить в последний путь свою пациентку. Вернувшись с кладбища, он подозвал к себе плачущую Розу и шепнул ей на ухо несколько слов.
Возможно, к тому времени девушка уже успела выплакать все слезы, возможно, причина заключалась в чем-то другом, но как бы то ни было, после этого разговора Роза сразу же прекратила рыдания.
Через неделю после похорон в газетах появилось сообщение о помиловании Элен де Ранкон, вдовы графа де Ранкона, но милость короля пришла слишком поздно.
Через два дня после погребения несчастной графини у ворот лучшей гостиницы в маленьком городке Амбозок остановилась почтовая карета, в которой сидело двое.
Один из пассажиров был еще молод, но задумчивое выражение лица и редкие светлые волосы позволяли предположить в нем молодого ученого, отдающего науке все свои силы. Рядом с ним сидел юноша, почти мальчик.
Пассажирами этими были доктор Озам и Жозеф.
Пока помощники конюха меняли лошадей в упряжке, доктор схватил Жозефа за руку и тихо прошептал ему на ухо:
— Не теряй надежды, мой мальчик.
Подозвав к себе хозяина гостиницы, доктор тихо поговорил с ним о чем-то пару минут, после чего хозяин поспешно удалился.
Через несколько минут в карету запрягли свежих лошадей и кучер занял свое место.
В ту же минуту из дома медленно вышли две женщины, одна из которых была под густой вуалью, и, войдя в карету, заняли места напротив доктора и Жозефа.
Сердце юноши сжалось от волнения, ибо в одной из женщин он узнал Розу.
Кто же была ее спутница в длинном вдовьем покрывале?
Растерянный Жозеф не осмеливался обратиться с этим вопросом к своему спутнику. Таинственная незнакомка под вуалью неожиданно открыла Евангелие, которое держала в руках, и громко прочитала следующие строки:
«…сказавши эти слова, Иисус Христос воззвал громким голосом: «Лазарь! иди вон».
И вышел умерший из пещеры…»
Кучер щелкнул кнутом, зазвенели бубенцы, и лошади пустились крупной рысью.
Из кареты доносился радостный смех,
НИЩЕТА БОГАЧЕЙ
ГЛАВА I
Цвет голубой и белый
Яркое весеннее солнце заливало веселым светом огромный обсаженный липами внутренний двор женского монастыря в городе Б…
Небольшие группки воспитанниц по пять-шесть человек в каждой играли и радостно распевали на свежем воздухе, подобно вырвавшимся на свободу маленьким пташкам, а серьезные монахини разного возраста перебирали четки, степенно прохаживаясь в тени деревьев.
В стороне от других, в дальнем тенистом уголке двора сидели на каменной скамье под сенью покрытого зеленью несмотря на раннюю весну индийского каштана две совсем еще юные девушки.
На одной из них была свешивающаяся на грудь голубая лента, обозначавшая, что ее владелица является воспитанницей старшей группы; вторая же девушка, почти одного возраста с подругой, была украшена лишь белой лентой, означавшей принадлежность к средней группе.
Первая, с голубой лентой на шее, была прелестным созданием, не старше семнадцати лет, безошибочными признаками породистости которой служили руки и ноги самой аристократической формы, а также грациозная фигура и изящество всех ее движений. Девушка, по-видимому, была богата, на что указывало одетое на ней в тот день изысканное шелковое платье.
Другая девушка, весьма миловидная брюнетка, по красоте, пожалуй, ни в чем не уступала подруге, разве что была чуть менее утонченна и элегантна. На ней было простое форменное шерстяное платье, а следы от булавок на ее изящных пальчиках указывали на то, что шитье и вязание служили ей средствами к существованию, а не простым времяпрепровождением.
И действительно, Урсуле Дюран приходилось платить за жилье и воспитание в монастыре, помогая сестрам по хозяйству, в то время как мадемуазель Киприенна де Пьюзо, была гордостью монастыря, являясь самой знатной и богатой из его воспитанниц.
Тем не менее юная аристократка и скромная мещанка получали от своей беседы огромное удовольствие, ибо были неразлучными и самыми близкими подругами. Главной причиной их тесной дружбы было правило, согласно которому все воспитанницы женского монастыря в Б… обычно жили в нем лишь до пятнадцатилетнего возраста.
Лишь Киприенна и Урсула, возможно, по небрежности родных или по какой-то другой причине, остались в обители дольше положенного возраста, когда богатые семьи обычно забирали своих дочерей домой, чтобы дать им более блестящее светское образование, на что добрые сестры просто не были способны.
Что касается Киприенны, то в этом отношении, хоть она и осталась жить в монастыре, ничего не было упущено, ибо к ней из города регулярно приходили учителя с целью восполнить пробелы в программе монастырского воспитания.