Графиня поневоле
Шрифт:
Король еще более лукаво посмотрел на что-то позади меня. Я резко обернулась. За моей спиной, неслышно появившись из входных дверей стоял граф. Он был все еще с фингалом, который, правда, поменял цвет на зеленый, украшен царапинами, да вдобавок еще в разорванной одежде. Муж прекрасно слышал мои последние слова и теперь, не отрываясь смотрел на меня.
— Арида! — голос его был хриплый, едва различимый, выдавал его взволнованность не меньше моей. Он сделал шаг по направлению ко мне, и я обнаружила себя в его крепких объятиях. Совсем не дружеских.
—
— Потом, все потом, — граф нагнулся и жадно втянул наос аромат моих волос. Затем с блаженной улыбкой прикрыл глаза. — Неужели ты правда решила меня покинуть?
Его голос стал грустным, почти отчаянным.
Я ничего не ответила, с трудом высвободившись из хватки мужа. Хотя на самом больше всего на свете я хотела остаться в его руках навсегда, мне было неловко перед королем. Монарх же с нескрываемым удовольствием наблюдал за нами: он уже успел усесться обратно в свое кресло и теперь салютовал оттуда бокалом, полным вина.
Увидев, что я смотрю, король помахал рукой:
— Идите, выпейте со мной!
Держась за руки, мы подошли. Король собственноручно наполнил нам бокалы и вручил.
— За настоящую любовь! — произнес он торжественно и первым отпил. — За любовь, которая способна соединять не только разных людей, но и разные миры!
Я осушила бокал до дна. И впервые за последние дни почувствовала внутри покой и негу.
— Если честно, граф, — со смехом произнес король. — До меня доходили слухи, что именно вы виновны в смерти тех девушек в Дарквольфских лесах. Но признаюсь, я никогда этому не верил.
— Да уж, чего обо мне только не говорили, — тоже улыбнулся граф, крепко сжимая мою руку. — Но Арида полностью изменила мою жизнь, признаюсь.
— Такой и должна быть настоящая любовь, — задумчиво ответил король. — Жаль только, что так все заканчивается. Какой яд, говорите?
— Голубого Иблиса, государь. — напомнил граф.
— Да, в этом случае противоядия нет, — мрачно покачал головой король. — Придется вам, дорогая графиня, и впрямь возвращаться… Иначе помрете у нас, и кто будет виноват? Конечно же я!
Я в отчаянии посмотрела на графа, тот ответил точно таким же взглядом. Выхода не было.
Глава 40
Граф Санген Сангиан
Пытка, да и только! Видеть милое лицо Ариды, ощущать ее тело, чувствовать свежий, опьяняющий, благоуханный аромат, исходящий от ее дыхания, от волос и знать, что все кончено, что никогда больше ее не будет рядом.
А ведь еще должна будет вернуться та, прежняя Арида. Пусть и с той же самой внешностью, но это будет не она, не моя жена! В отчаянии я стиснул зубы и покрепче прижал к себе мою суженую…
За день до этого
В поместье маркизы Шевалон, куда я прискакал в сопровождении
Я из последних сил прорвался в дом, чтобы схватить и отвезти на праведный суд Оливию, однако это мне не удалось. И накинутые сверху специальные ловчие сети поставили крест на моей мести.
Всех троих нас увезли в Петару, где бросили в темницу. Ламтер навестил меня и с издевательской ухмылочкой сообщил, что мне предъявлено обвинение в смерти четырех девушек прошлой зимой.
И даже предъявил «улики» — остаток сигары той марки, которую я курю, найденный возле трупа одной из девиц, а также батистовый носовой платок с моей монограммой, найденный возле второй. Но я-то точно знал, что Оливия курит те же сигары, что и я, в чем успел убедиться недавно. А украсть из моей спальни платок ей тоже труда не составляло…
Уже под утро в темницу к бросили еще одного... В залитом кровью человеке в грязной, рваной одежде я узнал маркиза Агастьяна. Друг рассказал, что пытался спасти меня, однако силы были слишком неравны, и гвардейцы, ранив его, смогли обезоружить.
Все изменилось ближе к полудню следующего дня.
Дверь в темницу распахнулась, и ввели Оливию Шевалон. Маркизу было не узнать: черные волосы свисали сосульками, темные глаза с красным отсветом злобно блестели из-под насупленных бровей. Руки у нее были связаны, но она все же умудрялась раздавать пинки солдатам направо и налево. Вместе с ней связанного ввели и Ламтера.
Не передать, как я был рад видеть эту парочку в темнице. И выходя на волю в сопровождении королевского адьютанта, еле удержался, чтобы не дать увесистую затрещину негодяю Ламтеру.
Антуана вывели вместе со мной и отправили в больницу. Ганса и второго моего конюха отпустили домой. Мне же королевский адъютант предложил проехать во дворец, заявив, что мое присутствие там крайне желательно.
Я, разумеется, хотел сразу поехать в замок, чтобы увидеть Ариду, но все же последовал за адьютантом, заинтригованный его сообщением. Что король хочет от меня? И благодаря кому меня отпустили?
Уже садясь в карету я увидел возле входа в жандармерию Трисмегиста и Лею с переноской в руках. Все стало ясно: они заявили о моей невиновности, поэтому я на воле. Однако адъютант лишь усмехнулся на высказанную мною вслух благодарность друзьям:
— Вовсе не они вас спасли, уважаемый граф.
— А кто же?
— Ваша жена, — коротко ответил адъютант. — Но лекарь и служанка пытались тоже, отдадим им должное. Однако вы же понимаете, что их бы все равно никто не послушал?
Что правда, то правда. К людям низкого социального положения в нашей стране отношение особое: их самих и их проблемы все видят, но особо не замечают. Да и как они могли противостоять могущественному в своей вотчине Ламтеру?