Грань креста (дилогия)
Шрифт:
Нет здесь со мной той рубашки. Дома осталась.
Кто-то, скрытый темнотой дворика, в подпитии забыв осторожность, терзает гитарные струны, швыряя в ночь злые слова своедельной песенки:
Было когда-то время, Каждый из нас в нём жил, Дома у нас были и семьи, Город, где выросли, был. Любили мы и мечтали Молодо, горячо. Всё у нас отобрали, У нас отобрали всё. ЗабросилоНе прав парень. У стен тоже уши есть. Зажигаю спичку, прикуриваю.
— О боже! Скорее прячьте выпивку!
— Что случилось?
— ПБ-девятнадцать на базе!
— А?
— Доктор Рат сейчас прибежит, всё пиво вылакает!
Слабость моей маленькой начальницы к пиву общеизвестна. Злые языки утверждают, что она в состоянии стрескать этого напитка многократно больше, чем весит сама. Правда, эта страсть уравновешивается её полным неприятием алкоголя в любой другой форме — от лёгкого вина до спирта.
— А я, между прочим, уже здесь! — возвещает Люси с высоты моего плеча, на котором она удобно расселась, щекоча хвостом моё ухо.
— О-о! Всё пропало! — застонал всё тот же насмешливый голос.
— Ну уж и пропало. До города сегодня всего восемь миль. Вполне можно за ещем сгонять.
Мне сунули в обе руки по откупоренной бутылке — для меня и для доктора, которая, милостиво разрешив не ходить в машину за её личной мензуркой, встала на задние лапы, с натугой наклонила поставленную на скамейку бутылку и присосалась к горлышку.
Ну а мне уж сам бог велел следовать примеру начальства. Булькаем. Свежее. Вкусное.
Присел на лавочку. Пихают гитарным грифом в бок:
— Играешь?
Тряхнуть нешто стариной? Взял инструмент, потеребил струны, подвернул один колок. О, теперь нормально. Что бы это мне такое… А, знаю. Хлопнул ладонью по деке, объявляю:
— «Гребец галеры».
Начало старой баллады народ воспринял прохладно, но помалу начали вслушиваться, примолкли. Подошли ещё несколько человек, образовали круг. Не ахти какой я музыкант, но пережившие долгие годы слова сами заставляли себя слушать:
…Нет, галеры лучше нашей не бывало на морях, И вперёд галеру гнали наши руки в волдырях. Как скотину, изнуряли нас трудом. Но в час гульбы Брали мы в любви и драке всё, что можно, от судьбы. И блаженство вырывали под предсмертный хрип других С той же силой, что ломали мы хребты валов морских. Труд4
Перевод Е. Дунаевской.
Звякнула последний раз струна. Разминаю уставшие пальцы. Сто лет гитары в руки не брал. Чей-то громкий шёпот:
— Братцы, это ж про нас! Такое только кто-то из наших сочинить мог!
Рявкнул над головой динамик:
— Доктор Рат, Шура, Патрик. Девятнадцатая психбригада — на выезд!
Кладу тренькнувший жалобно инструмент на скамейку, подбираю и сажаю на плечо Люси, заодно допив её пиво. Поворачиваюсь к двери, но чья-то рука в темноте удерживает меня за халат.
— Слышь, ты сам стихи написал?
— Да нет, Киплинг.
— Киплинг? Не слышал. Он кто — врач, фельдшер?
Усмехнувшись про себя, отвечаю:
— Да нет, водитель вроде.
— С какой бригады?
— Он уже умер.
— Жаль. Классный, видать, парень был. Буду мимо кладбища проезжать — отыщу могилку, выпью глоточек на помин души.
Глава восьмая
— Нет, а почему это нам? И не говорите, что всё равно без дела сидим. Во-он там, с краю, у вас на «неправильное поведение» вызов лежит. Что не его даёте?
— Шура, не умничай. Что дали, на то и езжай.
— Вот и дайте профильный. А то взяли моду! Мы тебе что, инфекционная перевозка?
Павел Юрьевич возник из ниоткуда, посыпая пеплом бумажки, разложенные на диспетчерском столе.
— А разве нет? Психические болезни определённо заразные. Кто в этом ещё сомневается — может на тебя посмотреть. Какого рожна раскипятился?
— Да вы гляньте! А наш больной ждать будет! Что он там за это время наделать успеет — одному Богу ведомо. Как не кипятиться!
— Вот и зря. Это лично я распорядился, и, будь уверен, знаю зачем. А на ваши неправильности мадам Натали съездит, она там скоро освободиться должна. Вопросы?
Я, ретировавшись из диспетчерской, потащился в гараж. Попутно сгрёб со стола в ординаторской писавшую что-то Люси и запихнул её в нагрудный карман вместе с авторучкой вниз головой. Та возмущённо заверещала, забила лапками, перевернулась с трудом, крепко поцарапав мне грудь.
— Опупел?
— Угу. Не я только. На, изучи.
Мышедоктор уставилась на полученный вызов.
— «Сывороточный гепатит». Ну, вообще — край! Дальше ехать некуда.
— Личное распоряжение старшего врача.
Рат что-то проворчала себе под нос. На букву «X», кажется. А может, и на «О». Но «X» там присутствовало. Однозначно.
Никто не любит выезжать среди ночи. Мы хоть не спали ещё. А вот вставать на вызов из постели часа в четыре утра… Самый сон перед рассветом, а тут тащиться куда-то! Ладно, у наших психбригад оно, как правило, по делу белая горячка обычно к этому времени набирает максимальную силу. У детских врачей в такой час может образоваться вызов на ложный круп — спазм гортани, представляющий серьёзную угрозу жизни ребёнка.