Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Семион Лурий к вашим услугам, госпожа, - фасилийский шпион почтительно поклонился.
– Позвольте проводить вас к Кассию. Он в главной башни цитадели.
Встреча оказалась совсем не такой, какой ее представляла Джоанна. По лицу короля Фасилии суматошно бегали тени противоречащих друг другу эмоций. Кажется, Кассий одновременно видел перед собой любимую четырнадцатилетнюю дочку, с которой некогда был вынужден расстаться навсегда, и взрослую королеву Алокрии, жену своего заклятого врага. Ему давно доложили, что его дочь скоро прибудет в Силоф, но, увидев ее, он неожиданно для самого себя растерялся - стоит ему радоваться или злиться, запутался
"Неужели это все план Джоанны?
– подозрительно подумал Семион, наблюдая эту странную картину со стороны.
– Она решила, что Кассий растрогается и согласится на все ее условия? Интересно. Пожалуй, пока мне не стоит вмешиваться..."
– Здравствуй, отец, - прошептала Джоанна, неуверенно произнося полузабытые слова фасилийского языка.
– Так ты еще помнишь родную речь?
– спросил Кассий после неестественно долгой паузы.
– И до сих пор ношу твое имя. Даже в Алокрии меня зовут Джоанной Кассией.
Король закашлялся. Его каменное сердце дрогнуло, мысли путались в голове, а память предательски подменивала лицо беременной алокрийской королевы на миленькую мордашку его любимой дочки. И как так получилось, что он вдруг возненавидел ее, разве такое вообще возможно? Столько лет считал ее олицетворением своего позора, но ведь это именно его позор, и Джоанна ни в чем не виновата. Тринадцать лет Кассий ненавидел себя, но срывал бессильную злобу на родной дочери, отказался от родства с ней, проклял ее, внушил себе, что она - символ его унизительного поражения. Какой же глупец...
– Дочь моя, - фасилийский монарх поперхнулся.
– Королева Джоанна, вы, наверное, хотите отдохнуть, проделав столь долгий путь в своем-то положении.
– Простите, отец, но наши переговоры не терпят отлагательств. Если позволите, я хотела бы присесть.
Внезапно наваждение, сжимающее сердце приятными воспоминаниями, развеялось, и Кассий опять увидел перед собой жену Бахирона. Он чуть было не позволил одурачить себя. Скорее всего, подлый Мур специально подослал Джоанну, а сам трусливо спрятался за спину беременной жены.
– Конечно, - нахмурился Кассий.
Он махнул стражнику рукой, и тот принес королеве высокий грубый стул, какими был завален весь Силоф. Все-таки некогда в крепости был расположен крупный гарнизон, поэтому мебели в ней было предостаточно. Однако, она столь громоздка и неудобна, что местные жители, которые вынесли из оплота почти все, оставили их пылиться и гнить в опустевших залах.
– Нам не нужна война с Фасилией, - сходу заявила Джоанна.
– Алокрия сейчас переживает тяжелые времена, мы не сможем противостоять вашим армиям, это правда...
– Тогда сдавайтесь, - грубо перебил ее Кассий.
– Если вы выдадите мне Бахирона Мура, Илида По-Сода и Комитет, то я согласен уладить остальные вопросы подчинения мирным путем. С тобой.
– Мы не можем пойти на такие условия. Илид По-Сода мертв, а мой супруг и комиты изо всех сил стараются навести в стране порядок. Если вы помешаете им, то со всем хаосом придется разбираться фасилийской армии. И я уверена, что одновременно с этим возникнут новые проблемы, связанные с вашей интервенцией. Вам не победить.
Нет, это определенно больше не четырнадцатилетняя фасилийская принцесса. Акцент
– Что ты имеешь в виду, Джоанна?
– Кассий вскочил на ноги, разозлившись на себя за внезапно появившееся ощущение собственной слабости.
– Думаешь, я не справлюсь с вашей полумертвой страной?
– Смысл сказанного мной не в том, справитесь вы или нет, - сдержанно ответила королева.
– А в том, зачем вам это?
Разъяренный монарх знал ответ на этот вопрос, он сделал его смыслом жизни, целью своего правления - месть. Возмездие за оскорбление, способ смыть многолетний позор, избавиться от унижения и ненависти к самому себе. Но Кассий взглянул в лицо дочери и не смог повторить вслух то, о чем мучительно думал и мечтал тринадцать лет. Почему?
– Фасилия - большая и богатая страна, - продолжила Джоанна.
– У вас нет абсолютно никакой нужды захватывать новые территории или подчинять соседние королевства. Фасилия может загубить себя, если будет дальше расширять свои границы, усложнять систему управления, наращивать военную мощь. Когда-нибудь все это нагромождение рухнет и похоронит под собой то, что так старательно возводилось поколениями фасилийских правителей. Ваши подданные и так могут жить счастливо, и вы, отец, можете помочь им в этом. И помочь нам. Прошло много лет, старые обиды покрылись пылью, а мы все так же враждуем и отказываемся признавать друг друга. От лица короля Алокрии Бахирона Мура я заявляю, что мы готовы сделать первый шаг к мирному сосуществованию и добрососедским отношениям. Нам незачем воевать.
– Но честь...
Слова застряли в горле Кассия. Честь ли сподвигла его пойти войной на юго-западных соседей или же собственные желания и ничтожная обида? Впрочем, для него здесь практически не было противоречия. Ведь поступать по чести для фасилийского монарха - это означает поступать так, как он считал правильным. Но можно ли было руководствоваться подобной честью, когда речь заходила о столь многих человеческих жизнях?
"Дрянная девчонка!
– скрипнув зубами, подумал Кассий.
– Какая глупость - правитель усомнился в собственной доблести и правоте! Или же она в чем-то права? Предложила мир, как будто ничего не было! Ни многолетнего позора, ни мук унижения, ни ужасного оскорбления - Бахирон забрал у меня любимую дочь и уважение к самому себе! А вдруг этого действительно не было? Был ли позор, если в войне вполне естественно наличие победителя и проигравшего? Исчезла ли из моей жизни дочь, если она сейчас стоит передо мной? Неужели все дело во мне, и я - обычный коронованный дурак? Или же Джоанна просто смогла заморочить мне голову?!"
Король зарычал и в гневе пнул тяжелый стул, который развалился от удара на массивные бруски, кое-как скрепленные между собой. Треск и грохот прокатились по холодным коридорам Силофа. Глядя на оседающую пыль, Кассий неподвижно стоял и ждал, когда последнее эхо окончит свой полет, растворившись в пустых залах горной крепости.
– Мне надо подумать, - наконец произнес фасилийский монарх, не глядя на дочь.
– Для тебя и твоей свиты подготовлены покои. Там тепло и относительно чисто. О моем решении тебе сообщат.