Грани любви
Шрифт:
Что я наделала?
Я медленно бреду обратно к капсуле. Может, дело в необратимости происшедшего… мое сердце постепенно замедляет бешеный стук, и плечи распрямляются, словно избавившись от тяжелого бремени. Я снова принадлежу себе.
Я сворачиваюсь в своем гнездышке из майлара и засыпаю как младенец.
Мы все просыпаемся задолго до рассвета. Может, через многие годы мы привыкнем к вращению новой планеты и научимся спать четырнадцать часов подряд. Но не сегодня.
Быстро позавтракав сублимированным бефстрогановом,
– Пойду опять искать воду, но на этот раз на востоке.
– Я пойду с тобой. – Я вскакиваю на ноги.
Сегодня я проснулась, охваченная желанием исследовать. Есть ли в этом мире океаны? Горы? Не может же быть, чтобы вся планета была так же густо покрыта растительностью, как наш тропический Эдем. Я хочу увидеть водопады и цветы. Пустыни и заснеженные вершины. Я хочу поближе поглядеть на этих восхитительных крылатых созданий. Я хочу увидеть все, все.
– Я не против, – говорит Джесси. – Дирк, если ты остаешься, то пистолет будет у тебя.
– Договорились, – отвечает Дирк. – Давайте сделаем это правилом: кто остается в одиночестве, у того и пистолет.
Я бросаю взгляд на оранжевую коробку. Пустой шприц издает пронзительный безмолвный крик.
Вскоре мальчики поймут, что я сделала. И конечно, возненавидят меня. Но я надеюсь, что потом они осознают, что у нас, кроме друг друга, никого больше не осталось, и сумеют меня простить.
– Будьте осторожны, – говорит Дирк.
– Обязательно, – отвечаю я. – Скоро вернемся.
Я одаряю Дирка медленной, многозначительной, полной обещаний улыбкой. Он смотрит на меня, не дыша.
Огромный осколок луны сопровождает нас в пути через джунгли. Почва здесь каменистая, грязи гораздо меньше; вскоре ноги у меня покрываются ссадинами и начинают болеть. Ничего, вскоре они окрепнут. Как кончики пальцев на струнах виолончели. Удивительная это вещь – человеческая кожа.
Вчера мы с Дирком рыли отхожую яму и так и не докопали до грунтовых вод. Ну и отлично – значит, мы не загрязним воду своими нечистотами. А еще это значит, что нам нужно найти ручей. Или, что было бы еще лучше, какой-нибудь симпатичный чистенький пруд, где можно искупаться.
Я словно призвала его своими мыслями: мы только-только протолкнулись сквозь листья огромного папоротника, как чуть не рухнули в идеальное озеро. По воде в лунном свете идет мелкая рябь.
Джесси с шумом втянул воздух.
– Ты когда-нибудь видела такую красоту? – Он припал к воде.
– Мы не знаем, что живет на дне, – предупреждаю я.
– Я просто попробую водичку.
Джесси достает что-то из рюкзака. Опускает в воду. Поднимает над головой.
– Ну как?
– Идеальный Ph! – Джесси широко улыбается. – Никаких токсичных веществ. Несколько органических соединений из прибрежных растений, кое-какие микробы.
– Значит, перед питьем надо будет очищать.
– Да, но… – Улыбка у него становится ярче солнца. – Но искупаться все-таки можно!
С этими словами он кидает рюкзак на землю и ныряет в воду.
Проходит несколько секунд. Он все не показывается из-под воды. Сердце колотится у меня в горле,
– Прохладно и мелко, – говорит он. – Залезай!
Ему не приходится меня уговаривать, я сбрасываю рюкзак и ступаю за ним следом. Грязь приятно хлюпает между пальцами ног. Я разок погружаюсь под воду целиком, чтобы смыть вчерашнюю грязь. На какой-то миг мне кажется, что я вернулась обратно в анабиозную капсулу и парю в восхитительной пустоте.
Всплыв над поверхностью, я приглаживаю волосы и открываю глаза. Джесси пристально смотрит на меня, полуоткрыв рот. Его взгляд блуждает по моему животу и, поднявшись, останавливается на груди.
– Джесси, – шепчу я.
– Эва, – говорит он.
Джесси не пытается скрыть своего взгляда. Я смотрю на него в ответ, наслаждаясь видом упругих мышц и узкой талии. Но я не спешу подойти ближе: я не уверена, меня ли он хочет. Может, ему нужна моя функциональность. Может, он хочет стать праотцом нового человечества. Может, настоящую Эву он возненавидит.
Я делаю глубокий вдох и выпрямляюсь, наслаждаясь его взглядом на своей коже.
Моя жизнь… жизнь человечества… будет короткой. Всего лишь точкой в истории мироздания. Мне хочется насладиться каждым мигом этой короткой жизни. Времени терять нельзя.
Поэтому я просто говорю ему:
– Я хочу тебя.
Хочу сейчас. Сегодня.
Он подлетает ко мне. Его руки обвивают мне талию, спускаются ниже; он обхватывает меня за ягодицы, прижимая к себе. Вокруг плещется вода.
Я обвиваю его руками за шею и поднимаю лицо, чтобы вобрать в себя его взгляд: голодный, полный изумления. Кожа у него на груди такая теплая.
– Спасибо, – говорит он. – Спасибо, что выбираешь меня.
Я смеюсь, не успев сдержаться. Если бы на его месте был Дирк, ничто бы не изменилось.
– Я не выбираю тебя. Я выбираю себя.
И я прижимаюсь губами к его рту.
La Revancha del Tango. Рене Айдье
На пустынной улице серое такси медленно крадется вдоль тротуара. Оно останавливается со всхлипом и стуком, выбросив облачко темных выхлопов в мое раскрытое окно. Сквозь дым я различаю отражение собственных глаз в зеркале заднего вида. Они слезятся, как у настоящей дивы. Представьте Ингрид Бергман в «Касабланке», только не такую живописную. И не такую светловолосую.
– Э… ?Cu'anto cuesta? – Я перебираю липкие купюры в ладони, останавливаясь, чтобы вытереть со лба пот.
Не глядя в мою сторону, шофер разворачивает ко мне экран таксометра. У шофера изо рта свисает сигарета.
Отлично, Майя. Цифры понятны всем. Улыбаясь словно кукла, я старательно отсчитываю песо. Будь я в хорошем расположении духа, я бы разложила купюры лицевой стороной вверх, просто чтобы порадовать водителя.
Но я не то чтобы в хорошем настроении. Мне хочется лишь побыстрее вымыться и забраться в кровать.