Грани одиночества
Шрифт:
— Доброе утро, Форст, — сказал аристократ, не оборачиваясь к арахниду.
— Ты понравился гнезду, иначе они не пытались бы с тобой играть, — сказала я.
Сантос ответил мне открытой улыбкой, которая сделала его и без того весьма привлекательное лицо по-юношески красивым и располагающим. Я не смогла удержаться и не ответить на нее, от чего мой муж помрачнел, но от комментариев воздержался. На этой странной ноте мы и отправились в зал рождения.
По дороге мы беззаботно болтали о моем мире. Сантоса очень заинтересовали увиденные вчера ловушки и механизмы, поэтому с восторгов по поводу моей изобретательности мы плавно
В зале Жизни, как обычно, было светло и чисто. Старое гнездо встретило меня заливистой трелью и радостью, которую оно транслировало всем своим детям, заставляя их буквально преклоняться передо мной. Второе гнездо, когда я его коснулась, тоже мелко задрожало, но сейчас ему было не до нежностей. Пусть особенной боли от рождения малышей оно не испытывало, но сейчас спазмы скручивали большое цветное тело. Я выпустила свою силу, помогая ему и обезболивая.
Яркие звезды готовых к появлению на свет ткачиков скользили под кожей гнезда, собираясь в одну большую яркую точку, и вот тело гусеницы сжалось, выталкивая внушительный по размеру кокон.
Через пару минут маленькие пушистые лапки разорвали кокон, и нашему взору предстали очаровательные мохнатые мячики, за длинными воздушными ворсинками у которых смутно угадывались очертания паучков.
Маленькие неуклюжие мячики сначала двинулись в сторону моих мальчиков. Коснувшись лапками рыжиков, они направились к нам с Сэпием. Я млела, осторожно обнимая воздушные комочки, стараясь не навредить им своими касаниями. Муж тоже был доволен, ощущая, как и я, радость наших детей, а Сантос выглядел совершенно потрясенным. Причем было трудно сказать, понравилось ему увиденное или нет.
Няньки дали нам еще немного поворковать с малышами и ловко собрали их на свои пушистые спины, исчезая в той комнате, где мы в первый раз увидели наших детей.
— Ну что, теперь посмотрим на Золия? — предложила я, обращаясь к Сантосу.
Мы посетили загадочного подземного утилизатора, потом недолго побыли в пещере со светящимися грибами, наблюдая, как вагонетки переносят грузы под потолком тоннелей.
Под землей трудно определять время, но по моим ощущениям, на это мы потратили целый день. В итоге, довольные и усталые, отправились в комнату, выделенную гостю, и поужинали за большим, обильно уставленным столом.
Сэпий решил не придерживаться этикета: он притянул меня к себе на колени и кормил лучшими кусочками. Маг как-то грустно и задумчиво на нас поглядывал, но никак не комментировал увиденное.
Всю неделю мы провели втроем, не считая редких посещений мальчиков и наших бессменных перевозчиков: Адаина, Дариона и Форста. Один день мы провели у подземного озера, наблюдая, как рабочие арахниды находят и очищают путь новым родникам.
Дело в том, что подземные вены ручейков и речек часто меняют направление потока из-за обвалов в руслах или смещения пласта породы, и чтобы озера не перестали «дышать», арахниды своей магией находят и очищают новые русла. Таким образом водоемы, дающие им необходимые ресурсы, не пересыхают.
В другой день мы отправились в место прежнего роения сурхов, чтобы посмотреть, как устроен подземный город инсектоидов.
Если у пауков все относительно похоже на человеческие жилища, то находясь в тараканьем городе, я не могла отделаться от ощущения присутствия в чужой реальности — фантастической, жестокой и непостижимой
Стены огромного грота были покрыты округлыми карманами, каждый из которых был изрыт круглыми и овальными дырами. Все пространство было заполнено этими непонятными для меня сооружениями. Через некоторое время в этом месте я совершенно растерялась, утратив ориентиры — где верх, где низ, а чувство опасности и беспокойства преследовало, несмотря на то, что со мной был Сэпий и воины. Сантос, как я, был хоть и увлечен, но насторожен и подавлен.
Когда мы оттуда ушли, я еще долго не могла прийти в себя, испытывая чувство тревоги, но Сэпий заверил, что рой уничтожен, а другие сурхи никогда не селятся в покинутых городах.
Когда подрастут воины гнезда Тариона, они вместе с рабочими старого и нового гнезда отправятся туда и переделают этот грот под зал, похожий на те, что уже обжили арахниды.
Потом посетили воинов на самой крайней границе Гнезда, у побережья океана. Здесь неподалеку находится еще один большой рой инсектоидов, но это более молодое поселение, и в данный момент они заняты размножением и наращиванием своего города, поэтому не особенно активны.
Добирались мы туда более восьми часов, поэтому решили воспользоваться возможностью и выбрались на поверхность в прибрежной деревеньке.
— Посмотри, какая красота! — дергала я за рукав Сэпия, как маленький ребенок, не в силах сдержать эмоций.
— Да, я и забыл, как величественен океан, — сказал муж, сгребая меня собственническим жестом.
— Закат здесь просто прекрасен, — поддержал нашу беседу Сантос, стараясь подойти поближе ко мне, но остановился под строгим взглядом арахнида.
Мы действительно поднялись на поверхность именно в тот момент, когда солнце клонилось к горизонту, раскрашивая и без того потрясающий пейзаж своими яркими красками.
— Сэпий, а ты ведь тоже приплыл с Вареи? Почему Гнездо отправилось с тобой, а не осталось с Тереем? — спросила я, несмотря на то, что муж старался избегать этой темы.
— Арахниды не любят путешествовать через большую воду. Местное гнездо умирало, а наше было в расцвете сил. С братом оставались весьма значительные силы: много воинов и рабочих арахнидов могли спокойно обеспечить его безопасность до рождения нового гнезда; я поехал только с гнездом, чтобы здесь уже принять жизнь новых арахнидов.
— Так все, кого я знаю, появились уже здесь? — спросила я, радуясь откровенности мужа.
— Да, кроме Форста. Он приплыл вместе со мной и еще пятью воинами. Тариона ты знала, остальные погибли задолго до рождения Аллы, — тихо сказал Сэпий, глядя вдаль.
— А почему погибло старое гнездо нашего континента? Об этом нигде не упоминается. Может, вы прольете свет на эту часть истории Немеи? — спросил Сантос.
— Никто и не спрашивал. Гнездовой Флавий не справился с даром жизни. Он видел слабость своего гнезда, как и возможность утраты контроля над популяцией сурхов, поэтому хотел дать жизнь максимально сильному гнезду, но не рассчитал свои силы. Его аллаида ненавидела Белого арахнида и не давала ему и крупицы силы для поддержания жизни. Сколько ни просил он свою Ирену — ничего, кроме злости и брезгливости, он от нее так и не почувствовал. За пару месяцев до праздника Рождения гнездо замерло, вместе с ним погиб и Флавий. Ирена же поднялась в Обитель и с удовольствием использовала свое право распоряжаться финансами.