Грани одиночества
Шрифт:
Хотя нет. Я не буду спешить сделать ее своей — это равносильно тому, чтобы обокрасть самого себя. Лиса будет тем глотком дорогого вина, которым я наслажусь медленно, раскрывая тонкий вкус и изысканную прелесть напитка.
— Ваше величество, время. Вы позволите вас подготовить к вечеру? — спросил Сеймус.
Я молча кивнул и встал, скидывая атласный, расшитый золотом халат.
Камердинер сноровисто помог мне облачиться в вечерний наряд, подготовленный специально для этого случая.
Черный, расшитый тонкой серебряной вышивкой камзол эффектно смотрелся на фоне белой
Я взглянул на часы, с удовольствием отметив, что пора начинать прием.
К моему появлению придворные заняли места за длинными, уставленными яствами столами, стоя дожидаясь моего появления. Мой взгляд невольно зацепился за бледное лицо бывшей фаворитки. Ее большие медово-карие глаза одновременно выражали опасение и нетерпение узнать, зачем весь этот спектакль. Про себя усмехнулся, представляя, как она оценит сегодняшнее представление.
За те несколько месяцев, что мы не поддерживали отношений, Дилейна успела затащить в свою постель семерых высокопоставленных сановников. Ее вкус, судя по их внешности, перестал быть столь уж утонченным, особенно учитывая наличие среди них моего казначея — полного мужчины средних лет с неприятным одутловатым лицом, над которым мы с ней столько раз насмехались.
Исходя из аппетитов бывшей возлюбленной, начинаю сомневаться, что она была мне верна все эти годы, хотя какое это сейчас имеет значение?
Я прошел во главу стола, кивнул сначала бледной и хмурой малышке Лисе, подбодрив ее улыбкой, затем гораздо более холодно поприветствовал Дилейну и подал знак к началу трапезы.
Придворные и знать стали усиленно налегать на предложенные угощения и напитки, и некоторое время за столами слышалось только позвякивание столовых приборов да робкие шепотки недоумевающих сплетниц, оценивших мою рокировку.
Я не спешил привести в исполнение свой коварный план. В конце концов, пусть знать насладится сначала стараниями повара, а потом уже и я перейду к «сладкому». Я предвкушал расплату Дилейны с не меньшим удовольствием, чем предстоящую ночь с Лисой.
Исподволь я любовался прелестным лицом бывшей фаворитки. Светлая кожа, блестящие рыжие локоны и безупречная фигура — все это великолепие не один год заставляло меня дрожать от страсти, как юнца, впервые познающего радости плотской любви. Жаль, но сейчас ничего в Дили меня не трогало, наоборот, вызывало гадливое чувство.
Лиса, наоборот, выглядела трогательно беззащитной и расстроенной, постоянно бросая на меня взгляды, полные тревоги и опасений, но успокоить ее сейчас я не мог.
Прости меня, малышка, но моя игра стоит пары часов твоих волнений.
Наконец подали десерт, и пришел мой черед переходить к «сладкому».
— Мои дорогие подданные! Сегодня мы собрались не просто так, а по особому случаю императорской свадьбы. Но для начала я хотел произнести
Я сделал небольшую паузу, чтобы насладиться торжеством на лице бывшей фаворитки. Лиса, моя глупая девочка, кусала свои сочные, дрожащие губки в попытке не расплакаться, поэтому я поспешил закончить речь:
— Как мне стало известно, герцог Мирасс, стараясь спасти семью от финансового краха, дал две опрометчивые клятвы: первая — Сэпию Арахни, в том, что его дочь Дилейна примет огонь жизни гнездового и станет той, что дарует продолжение рода арахнидов. От этой клятвы, будучи другом прелестной Дилейны, я ее избавил. Второй аналогичный обет был дан главе старинного рода некромантов, которые испокон веков защищают Нимею от порождений ночи и случайного колдовства, графу Ригассу Мортену. Поэтому, чтобы соблюсти интересы двух старинных фамилий и сохранить стабильность нашего государства, я лично стану гарантом этого союза.
Я махнул рукой, давая знак регистратору и верховному жрецу Елеи.
— Нет, умоляю, ваше величество, — рыдала Дили, не смея обратиться ко мне по имени.
— Прекратите истерику, герцогиня. Я избавил вас от участи аллаиды, но спасать от многоуважаемого графа не собираюсь. Вам оказана великая честь, примите ее с достоинством своего рода, — холодно сказал я.
Дилейна, впечатленная моей речью, едва держалась на ногах. Ее поспешил поддержать граф Мортен. Мужчина выглядел злым и разочарованным. Похоже, требовать исполнения клятвы он не собирался, но моей «настоятельной заботе» противиться не мог.
Регистратор расположился за высокой трибуной, подготовленной заранее, а арку благословения вынесли слуги, подгоняемые хмурым церемониймейстером.
Буквально волоком некромант тащил упирающуюся Дили к священнослужителю. Они расположились под аркой, и младшие жрецы, вышедшие вслед за своим наставником, затянули магическую формулу единения. Главный из служителей Елеи быстрым движением рассек запястья брачующихся и соединил их кровь в священном сосуде. Закрепляя ритуал, он нанес кровью письмена на браслеты, переданные казначеем, и с громким щелчком застегнул оковы на руках графа и герцогини.
— Ну что же. Поздравим новый союз двух славных фамилий, — отсалютовал я бокалом, глядя в остекленевшие от ужаса глаза бывшей любовницы с нескрываемым ехидством. Мое уродство ее не устроило, пусть живет со «славным» представителем клана Мортен.
Нет граф не был уродом, но обладал весьма специфичной внешностью: высокий, сухопарый мужчина средних лет с жестким безэмоциональным лицом. Маленькие черные глаза сверкали гневом на Дилейну, а тонкие бескровные губы что-то зло шептали бывшей фаворитке на ухо, отчего бедная женщина тонко всхлипывала, заставляя крылья большого крючковатого носа трепетать от раздражения.