Грани снов
Шрифт:
— Куда она слетит? Все нормы выплавки блюдем, — буркнул парень.
— Поторопись, а? — досадливо стукнул его по плечу Станиславыч.
Ну, если торопиться, то есть ли смысл менять робу? Вот так он оказался пред очами Дмитрия Андреевича. Слава, конечно, ожидал, что такое может быть, однако оказался совершенно не готов.
Секретарь в приемной недоуменно окинула его взглядом и улыбнулась. Сам же обитатель кабинета не был столь радушен. Он довольно холодно взглянул на Славу, не предлагая сесть. Впрочем, Дмитрий Андреевич
Секретарь вышла и в кабинете повисло молчание, где два человека вели зрительную дуэль.
— Что ж, Вячеслав. Давайте перейдем к делу.
Парень, ощущая свою неуместность в рабочей и не самой чистой одежде среди деловой роскоши, чуть пожал плечами.
— Не буду оскорблять Вас прямым предложением денег, — спокойно сказал Серов, следя за реакцией Славы. — Хотя это бы решило нашу проблему.
— Проблему, Дмитрий Андреевич? — осторожно спросил Слава.
— Хотите поторговаться? Что ж, это разговор.
Слава подавил в себе возмущение и желание рассмеяться будущему тестю в лицо.
— Отнюдь. Собственно, раз мы оба здесь, думаю, нужно официально сообщить о том, что я собираюсь жениться на Вашей дочери.
— Чего Вы хотите, Вячеслав? — скрестил руки на груди Серов. — Я однозначно против ее решения. Это детские глупости. Она испортит себе жизнь и карьеру. Подумайте. Еще есть время. И… если Вы рассчитываете таким образом получить какие-то привилегии…
Ухмылка поползла вверх и Слава с трудом вернул лицу серьезное выражение.
— Нет, Дмитрий Андреевич. Никаких далеко идущих планов, связанных с использованием родственных связей Леры у меня не было.
Серов посмотрел на парня с жалостью и каким-то презрением. И Славе отчего-то подумалось, что сам-то финдир наверняка бы воспользовался таким шансом на его месте.
— Лера говорила, что Вы умны, но мне так не кажется.
Проглотив почти прямое оскорбление, парень выпрямился.
— Ваша воля думать как угодно, — сдержанно ответил Слава. — Однако, это наш с ней вопрос. Не станем же мы обсуждать сейчас традиционное “мы взрослые люди и сами разберемся”?
Внутри у него похолодело от собственной дерзости. Все же перед ним не просто отец его девушки, но и не последнее лицо в руководстве завода.
Серов хмыкнул и неожиданно улыбнулся:
— Язык подвешен, вижу. Возможно, что и не все так плохо. Но своего согласия я не даю.
— Я могу идти?
— Идите. Но это не последний разговор.
В цех Слава возвращался на ватных ногах, прикидывая, писать ли на опережение “по собственному желанию” или дождаться, пока бригадир принесет новости об увольнении.
…
— Все хорошо, принцесса.
— Слав, по интонации я
— Все в порядке. Рыцарь не может отказаться от своего слова. И я его не твоему отцу давал.
— Ладно… Только, — она напряженно рассмеялась, — он никогда ничего не делает просто так. И теперь мы оба будем использованы как пиар ход в его кампании. “Смотрите, как я близок к народу, что позволил дочери выйти замуж за жителя нашего избирательного округа”.
— Ну вот, не все так плохо, да? — поддержал ее Слава. — Снимемся для пары плакатов, раздадим интервью. Если они дотянутся до нас в Антарктике.
— Ты серьезно? — голос Леры потеплел и смех стал менее принужденным.
— Приезжай. Будем решать проблемы по мере поступления.
…
“Нива”, мерно порыкивая, послушно несла Славу по белой глади дороги. Вечерело, в стекло летел снег. И на этом участке не было фонарей, поэтому он чувствовал себя движущимся в каком-то снежном нигде. То ли машина летит через снег, то ли снег облетает неподвижную машину… В заднем стекле ничего не видно, да и впереди тоже. Совершенно невозможное ощущение, будто время и правда растянулось в вечность. Долгую вечность до ее рейса.
Слава не волновался. Пока не волновался. Его руки спокойно лежали на руле и он следил за дорожным полотном, стараясь не слишком соскальзывать мыслями в воспоминания о сне, слишком ярком, чтобы его забыть. Забыть…
Девушка с золотыми глазами сидела на холме и он все шел и не мог дойти, а ветер, волнующий траву шелестел бесконечное “помнить или забыть”. И когда Слава наконец закричал, что он не понимает, что хватит его терзать и пусть она объяснит, девушка оказалась рядом.
Ее прохладные пальцы легли на виски парня, заставив смотреть в невыносимое сияние взгляда. “Помнить — это больно. И эти сны, все, что я могу дать. Ведь я никогда не придумываю то, чего не видела в твоей голове. Мы проживаем раз за разом…”
“А… забыть?” — спросил он.
“Ты можешь забыть. Я могу сделать так, чтобы больше не было больно. Если ты придешь сюда. Но… это навсегда. И…”
Он положил свою ладонь на ее. В золотых глазах было столько сочувствия.
“Что-то ужасное я должен забыть?”
“Ты должен разделить грани сна, Вяч. Сейчас ты все еще глубоко.”
И как он ни пытался удержать ее, златоглазая рассыпалась искрами.
Нужно будет рассказать Лере, вот в этом месте “сумеречной зоны”, подумалось ему. И они будут снова строить теории, что это может быть. И смеяться, и философствовать. Словно и не было этих почти двух месяцев, а они так и ехали в своей сумеречной зоне. А потом он привезет ее домой… И эта мысль звучала так странно. Домой. Чтобы встречать Новый год. Черт. Он купил мандарины?