Грани
Шрифт:
Мишка сидел на скамейке у окна и сквозь запыленное стекло смотрел на выгон и дорогу, предварительно стерев пыль, повторяя ее контуры и контуры высоких пирамидальных тополей, стоявших вдалеке к кладбища.
– Рубаху снимай! – за спиной раздался звонкий голос за тоном которого или в глубине раздумья, Мишка не услышал, как открылась дверь и вошла Тоня, – Че опять учудили, бойцы?
– Голову разбили, – парень убрал полотенце от раны, которое уже успело присохнуть и запутать все волосы.
– Голову я вижу, дед сказал, что еще и бочину
– Да ерунда, ссадина.
– Ерунда говоришь? Дед сказал, что Шуркину Аньку с той ерунды, как порося в кровищу измазал.
– Ты ей веришь?
– Я никому не верю, – Антонина ущипнула Мишку за щеку, растягивая рот в улыбчивую гримасу, – Я вон дырку в голове у тебя вижу, в то что она есть я верю, ссадины хорошие слева – тоже в них верю, не мое дело знать зачем они и по какому поводу, Серега едет, он разберется.
– Ага, – Мишка дернулся от боли, когда девушка расправила слипшиеся от крови волосы.
– Ерунда, до свадьбы заживет!
– До твоей? – ухмыльнулся парень.
– До моей, у тебя голова новая отрастет, – отшутилась Тоня
Она нависла над парнем, едва дыша, кропотливо разбирая волосы около раны, выбирая осколки стекла, которые выкладывала на старую алюминиевую тарелку, рядом с лежавшими в ней шурупами. Мишка глубоко вдохнул воздух с шумом, замер.
– Вкусно пахнешь.
– Чего? – Тоня откинулась чуть в сторону и заглянув в лицо переспросила, – Чего ты там лопочешь? Ты думай, что сейчас плести Сереге про Аньку будешь, а не ко мне подкатывай. Совсем пацаны с дуру стали, ей шестнадцать еще нет, а они ее … – Тоня пнула Мишку пальцем между глаз, отвернула его лицо в сторону стены и продолжила обрабатывать рану.
– Ты же говоришь, что не веришь болтовне?
– Не верю!
– А мне?
– Я вранье спиной чую! Ты, допустим, сейчас врешь! – Тоня взвизгнула и отскочила от парня, вертясь вокруг себя и одергивая и тряся подол платья.
– Не спиной, чуть ниже спины, – Мишка захихикал и поднял перед собой правую руку с соломинкой.
– Мишка, зараза, – Тоня затопталась на месте, дошутишься ты сегодня, ох и не хорошее у тебя настроение. Не в этой ситуации.
Первая дверь холодной заскрипела и уперлась в стенку, грохнула засовом и по деревянному настилу зазвучали гулкие шаги.
– Рассказывай, Мишаня, – Серега игриво замахнулся желая взъерошить парню волосы, но рука зависла у самой раны, потом опустилась на плече, длиннющие пальцы зацепили мочку уха и чуть повернули голову в сторону.
– Здравствуйте! – Мишка неловко заерзал на табурете, – я уже рассказывал.
– Теперь мне расскажи, все с самого начала и по порядку, – участковый раскрыл потертую коричневую папку, достал листочек и тонким и непонятным почерком начал что-то записывать.
– Был сегодня на речке, у моста, купался. После дойки, как только насос у выключили, вылез из воды и пошел в старый сарай, там ребята в карты играли, а я вещи им свои оставил. Зашел, они играют, в углу Анька соседская сидит
– Совсем? – участковый оборвал не емкий рассказ, поблёскивая глазами.
– Нет, – Мишка чуть качнулся на своем месте и продолжил, – Верха не было, он там, на шифере висел, пополам порванный. Я всем сказал, что мне домой пора, дед ждет после дойки, помогать ему надо. Анька сказала, что тоже домой пошла бы, но без купальника не может, а другой одежды у нее с собой нет, не брала. Я предложил свою рубашку, она согласилась. Мы дошли с ней до ее дома, она зашла во двор, переоделась, вернула мне рубашку и я ушел. А потом к деду прибежала теть Шура и стала на меня ругаться, и кинула …
– Ну, это дальше я уже тоже слышал, – Серега остановил монотонное повествование.
– А ребра где содрал?
– В сарае. Вещи лежали на бревне под крышей, ноги скользкие, полез и с доски полетел, прям на шифер, вон прям две волны и поймал, – парень приподнял руку и двумя пальцами провел над параллельными ссадинами.
– Рубашку, говоришь, дал? Джентльмен значит? – усмехнулась Тоня.
– Антонина. Погоди, – жестом ее остановил участковый.
Сергей взял со спинки стула рубашку, скрученную и перепачканную кровью, расправил ее за плечи и повертел перед собой.
– Я же тебя в ней видел вчера или дня два назад в магазине, это чего же ты ее так угвоздякал за три дня?
Участковый повесил рубашку на спинку стула, шутливо отряхивая ее по рукава. Приподнял полу, всмотрелся в пылевые пятна и следы крови. Потом огромным указательным пальцем ковырнул надорванный нагрудный карман и на пол выскользнуло что-то круглое и желтое, беззвучно и робко, подпрыгнуло и укатилось под стол.
– О, и карман «с мясом» выдрал, – Серега наклонился и поднял с пола небольшое колечко, аккуратно сплетенное из золотистой высохшей травы, – Твое?
– Не знаю, – Мишка протянул руку в сторону участкового и по-детски раскрыл ладонь, жестом требуя этот предмет.
– Ильич все колдует, – усмехнулась Тоня.
– Жить будет? – улыбаясь, спросил Сергей, протягивая девушке кольцо.
– Ссадины не глубокие, а вот на голове хороший порез, но главное чтоб не загноился и воспаление не пошло, а то и температуру нагонит. Зайдешь потом ко мне за порошками, объясню чего и как делать, – девушка сурово скомандовала грубым голосом.
Мишка, соглашаясь кивнул, потом осторожно пощупал пальцами голову около раны, сморщился.
– Руками грязными не лезь! – одернула Тоня, – Точно гадость занесешь, хоть бери да бинтуй.
– Не, не надо. Как Щорс буду.
– Я тебе руки забинтую тогда, чтоб не лезли, куда не попадя.
– Ты на что намекаешь? – парень сделал серьезное выражение и пользуясь уходом участкового более свободно продолжил с Антониной, – Куда я лез?
– Не горячись, я же до тебя у Аньки побывала. Она разговорчивей тебя, – Тоня скривила гримасу отвращения, – Эх, пацаны, и что у вас только в голове?