Граница горных вил

Тихомирова Ксения

— Да, по всему видно, что тебя прочили замуж за добропорядочного дяденьку с большим хозяйством, а не за какого-то бездомного бродягу.

— Почему это бездомного?

— Так ведь после той пальбы, которую устроили мои приятели с «Калашниковыми», вряд ли я когда-нибудь еще увижу свой дом.

— Еще чего! Ты думаешь, Кэт зря нас выпроваживала? Международные скандалы — это ее любимое развлечение. Она боялась, что мы отобьем у нее хлеб. Вот увидишь, она отстоит твое гражданство, и ты еще покажешь мне свой дом и познакомишь с друзьями.

Но я рассказывал про горный дом. Одна из самых впечатляющих деталей

его интерьера — стена a la Лe Корбюзье, смотревшая в цветущее ущелье (во внутренней долине все уже цвело, особенно по южным склонам). Сказать, что там была стеклянная стена, нельзя. Там не было стены вообще, и в то же время она не пропускала в дом ни дождь, ни ночной холод, ни мошек, которые уже вовсю толпились вечерами. При всем том мне ничего не стоило выйти из комнаты на деревянное крыльцо и запросто спуститься по ступеням то ли в сад, то ли в дикий закоулок рая. Эта вторая дверь в горный дом тоже закрывалась наглухо. Ее можно было открыть лишь тогда, когда вся внутренняя часть жилья была отрезана от внешнего мира.

Другая особенность внутренних покоев — длинные мягкие кулисы. Они спускались с высоких сводов, спадали с темных балок свободными потоками — обычно светлыми, а чаще просто белыми — деля пространство на отдельные не то что комнаты — фрагменты. У меня создалось впечатление, что, когда хозяйке приходило на ум устроить себе в доме новое помещение, сначала с потолка падали эти кулисы, а уж потом, под их прикрытием, появлялись стены, двери и откуда-то шел мягкий рассеянный солнечный свет. Но я не стал выспрашивать у Бет, так ли все это происходит. Решил: пусть чудо останется необъясненным и неназванным.

Так и не знаю до сих пор ни свойств белых кулис, ни того, сколько же времени мы оставались в горном доме. Я в очередной раз понял сказочных ребят, которые не замечали, как идут века. Впрочем, у нас прошла всего одна весна — да и та не прошла, а просто длилась.

У меня осталось в памяти множество ботанических открытий. Раскрыв глаза, как плошки, я с изумлением смотрел на все, что зеленело и цвело (перечисляю в произвольном, не хронологическом порядке): абрикосы, айва, алыча, вишни, яблони, груши, нарциссы, анемоны, подснежники, первоцветы, крокусы, ирисы и, естественно, одуванчики.

У меня иногда мелькала непорядочная мысль — а что там, внизу? Конечно, Кэт отлично справится без нас со всеми «королевскими делами», но я не стал высказывать эту идею вслух. Шуточка про многодетных родителей, строго говоря, была не шуточкой, а правдой. Внизу нас ждали дети.

История третья

КАРНИЗНАЯ ОХОТА

Глава 1

ДОРОГА В ЛЭНД

На закате «неизвестно которого дня» у нас заговорила совесть. Одновременно у обоих и ни к селу ни к городу, как нам сначала показалось. Мы-то задумали подняться на хребет и по нему пойти «в сторону Рён», вооружившись рюкзаком и взяв с собой припасов дней на пять. Дойдем до Рён — отлично, не дойдем — тоже не беда. Я уже думал, что бы выложить из рюкзака и что, наоборот, надо бы погрузить, как вдруг почувствовал, что все… Идиллия кончилась. В голову полезли непрошеные мысли про «полковника», про охотников, про их оружие…

— А чем они стреляют, эти ваши орки? — спросил я.

Бет

вздохнула и сказала:

— Это… как бы тебе сказать?.. Наверно, экологически чистый и довольно слабенький напалм.

Я даже присвистнул.

— Ничего себе! А он бывает чистый? Это что, их изобретение?

— Ну, нет. У нас в стране всегда умели стрелять огнем. У ребят тоже есть такая штука — когда они при арсенале. Только они в людей из этого не бьют.

— А в кого бьют?

— Да ни в кого. В мишень, на меткость. Хотя это им мало что дает. Струя огня — это два-три метра, максимум пять. В таком ближнем бою они бы и так не промахнулись.

— Мне кажется, ребят нельзя разоружать, — сказал я, погружаясь в мир забот. — Идея была неудачная, и больше так делать не надо. С оружием они за себя постоят.

— Они и без оружия вон… постояли. Нет, я не спорю, ты, конечно, прав. Слишком опасно оставлять их безоружными.

Мы обсудили, как так получается, что эти странные охотники неведомо откуда появляются и неизвестно куда исчезают. Я бы сейчас сказал, что вяло обсудили. Легкомысленно. Этот вопрос напрашивался на энергичное вмешательство, но мы еще не совсем очнулись от сказочной безмятежности. К тому же вся эта история тянулась не один год, а вреда от нее вроде бы нет. В общем, мы безответственно прикрыли эту тему.

— Ты хотел уложить рюкзак? — спросила Бет.

— Хотел. Нам ведь пора идти обратно?

— Пора. А жалко, правда?

Мне тоже было жалко — слов нет как. Мы умудрились потянуть со сборами и так прощались с домом, что на обратный путь у нас осталась только вторая половина дня.

Уже смеркалось, когда мы спустились по лесной тропе туда, откуда начиналась дорога в город. Мы задержались у переговорного камня. Бет слегка погладила его ладонью, и на его поверхности, за темноватой рябью, проступил не очень ясный, но узнаваемый силуэт. Кэт сидела за каким-то столом, подперев одной рукой голову и держа в другой небольшую чашечку. Она подняла голову, вглядываясь в неведомый экран.

— Братишки? Это вы?

— Мы, Кэтти, — отозвалась Бет. — Мы решили, что пора возвращаться.

— Здравая мысль. По-моему, давно пора. Идите сразу в большую резиденцию. И слушайте внимательно. Этот маньяк с «Калашниковым» сидит в кустах напротив входа и ждет там Ивана. Поэтому поосторожнее. Входите побыстрей, а мы его возьмем.

— Как он там с голоду не помер? — задал я праздный вопрос.

Кэт повернула ко мне голову и усмехнулась.

— Нашлась одна добрая старушка. Она носит ему еду и разрешает прятаться в своем крыжовнике. Он там сидит и днем и ночью.

— Бедняга… Что ему неймется?

— Кто его знает? Поймаем — спросим. Так вы поняли меня? Идите побыстрей и не выпендривайтесь, ладно?

Камень посветлел и затих. Бет взяла меня за руку и потянула за собой. Пока мы жили на Круге, здесь, внизу, все тоже расцвело. На этот раз мы шли по какой-то деревенской улице, и с двух сторон за каменными оградами белели цветущие деревья, в сумерках похожие на облака.

Внезапно путь окончился. Мы оказались на краю какой-то площади. В центре ее виднелся куб очень большого здания. Может быть, он чем-то и напоминал замок, но я толком не разобрал: было темно. На углах здания горели фонари, скорее, создавая тени, чем освещая его темный монолит.