Граница горных вил
Шрифт:
Я посмотрел на Бет, не зная, стоит ли продолжать. Она кивнула и сама вступила в разговор:
— Не только. Я, например, точно знаю, что Андре сделал Саньке предложение по всей форме. И она его, конечно, приняла.
Я уткнулся в свою чашку, а заодно в блюдечко с вареньем, чтобы не заметить реакцию Кэт. Но она молчала лишь секунду и отозвалась тоном легким и пренебрежительным:
— Ну, в данном случае форма, скорее всего, мало что значит. Это просто девочка.
— Слово есть слово, — ответила
Я еще не поднимал головы от своего варенья, но чувствовал, что Кэт закипает, и подкинул ей повод спустить пары.
— К тому же, — сказал я, изображая глубокую задумчивость «о чем-то другом», — где гарантия, что охотники не начнут гоняться за тобой?
— Ну, это будет слишком! — Кэт взвилась, как я и предполагал. — Такую наглость я не потерплю!
— А то, что они делают сейчас, разве не наглость? — ответил я спокойно. — Если ты знаешь, как с этим покончить, так давай покончим, наконец.
Кэт уставилась на меня в молчаливом негодовании, и я ответил ей таким же нахальным прямым взглядом. Неожиданно Бет рассмеялась.
— Ты чего? — буркнула Кэт.
— Вы сейчас были так похожи — и вправду как братишки!
— Мы? — теперь Кэт вскипела на нее.
— Да, вы. У вас обоих вид упрямый и глаза такие — ярко-синие. Только у Кэт ресницы черные, — добавила она поспешно, предчувствуя бурю.
— А у Ивана белые, — отрезала Кэт и рассмеялась, но не очень весело. — Да ладно, Джонни, ты не обижайся. Наверно, у нас, в самом деле, есть что-то общее.
Я пожал плечами: чего мне обижаться? Понятно же, что я не вила и не могу сиять волшебной красотой. Я даже на «Джонни» не обижался, хотя эту кличку прилепила мне именно Кэт, а с ее легкой руки иногда повторяли и другие.
Мы вышли немного проводить Кэт. Она сначала собиралась ночевать у нас, но теперь передумала и отправилась в свои апартаменты. Мы прошли всего ничего, когда дорогу нам пересекла толпа ребят, возвращавшихся с восьмого поста. В светлой летней ночи мы легко узнали каждого из них, в том числе и Саньку, которую прихватили в свою надежную компанию Ганка и Сьюзен. А нас опять никто не заметил: мы остановились в тени большого куста сирени.
— Ты вроде говорил, что Санька дежурит? — спросила Кэт.
— Она дважды «хлопала дверью» за спиной у Дени. С нее на сегодня хватит.
— Кто же там остался?
— Андре, — сказал я не подумав. — Он собирался додежурить до утра.
Кэт посмотрела вслед ребятам.
— Знаете что, братишки? — сказала она. — Идите-ка вы домой. Поздно уже, а я хочу еще немного побродить.
— Конечно, — кивнула Бет. — Но если соскучишься — возвращайся к нам.
— Хорошо. Вы не обижайтесь.
— Да что ты! С какой стати нам обижаться? — откликнулся я. — Спокойной ночи.
Но меня уже настигло
— Может быть, мне стоит вернуться на восьмой пост? Вдруг я там что-то забыл?
— Не стоит, — вздохнула Бет. — Ты ничего не в силах изменить.
— Но ты же сама говорила, что он еще мальчишка! Не лучше ли развести их сейчас, а там, глядишь, как-нибудь обойдется?
— Не обойдется. Если ты помешаешь ей сегодня, она достанет его завтра. Ему придется с этим как-то справиться. Она от него не отстанет. Я знаю Кэт.
О том, как проходил этот тяжелый разговор, я, как ни странно, все-таки узнал. Гораздо позже и в общих чертах. Деталей ни один из них не захотел бы вспоминать, что называется, под дулом пистолета. Насколько я мог догадаться, Кэт «понесло», и она, видя перед собой растерянного и даже, наверно, испуганного мальчишку, все равно выговорила (если не выкрикнула) свои главные — и ненужные ему слова. Ответ скорей всего звучал смятенно, но все-таки определенно:
— Нет, Кэтти, я не тот… ты же сама видишь… мы просто все друг друга любим… и тебя, и Бет…
Кэт и тогда еще решилась что-то возразить — пронзительное и невыносимое. Пыталась рассказать, что делается с ее сердцем, стоит ей где-нибудь заметить знакомый легкий силуэт, или когда ей вдруг перепадет немного света от его улыбки, или тепла от глаз, рисунка, шутки… Да просто два слова в пересменок между алгеброй и английской словесностью. Но тут она получила бесповоротный и решительный отказ:
— Да нет же! Твой жених будет лучше меня! А я все равно… все равно что женат. Я дал слово и не возьму его назад. И не хочу брать! Ты ведь знаешь…
Кэт хватило на то, чтобы не расплакаться прямо в дежурке. Она вылетела оттуда вихрем и убежала прочь. А утром уехала в неизвестном направлении — куда-то подальше от счастливой Иллирии. Андре же «мрачно пошел спать», как сообщил мне пробегавший мимо Милош. Услышав это и прикинув, что к чему, я позволил себе, вытянувшись на диване, уткнуться носом в подушку и тихо взвыть:
— Ох, как все плохо!
Я думал, что Бет меня не видит и не слышит. Однако она тут же явилась на мой вой, села рядом, спросила с тревогой:
— Тебе плохо?
От неожиданности я перевернулся на диване.
— Нет. Мне-то что? Мне, в общем, хорошо. С Кэт плохо. И плохо то, что я вмешался и еще больше все испортил.
— Как это ты все испортил?
— Да так! Не говоря уж о том, что спровоцировал ее на это никому не нужное объяснение… Но раньше, до моего появления, вы с Кэт были в одинаковом неясном положении. А теперь, как она сама говорит, нас двое. И я даже не знаю, что она может натворить с горя и одиночества.