Граница горных вил

Тихомирова Ксения

Были у меня и другие соображения (о них чуть позже), и вообще вся эта история представлялась мне очень опасной. Однако я не впадал в панику, помня, что здесь всегда найдется все необходимое. Просто, на мой взгляд, местные жители, включая Бет, слишком привыкли к тому, что все здесь утрясается само собой. И стали чересчур беспечными. Я промолчал, но не согласился с принятым решением: посмотреть да подождать.

Обдумав ситуацию, я пришел к выводу, что обсуждать проблему охотников нужно не с большими начальниками, а с теми, на кого охотятся. Так что я, учинив донос на Кэт и возмутив спокойствие

в своем доме, постарался в меру сил утешить и успокоить Бет, а потом отправился туда, где, по моим расчетам, следовало провести самое дельное совещание, — на дежурный пост № 8.

Глава 5

РАЗГОВОР НА ВОСЬМОМ ПОСТУ

Это был самый дальний от жилья и самый суровый пост. Достаточно сказать, что находился он на краю болота и представлял подобие блиндажа в березовом перелеске. Там приходилось держать оборону от комаров и заботиться о сухих ногах. Коридоры с восьмого поста вели на северные окраины города, и выход из них часто выглядел не очень уютным. Не всякий коридор удавалось вытянуть на сухую полянку перед блиндажом, некоторые обрывались в мрачной и мокрой чащобе. Уходили по этим коридорам отчаянные люди, и дежурили там тоже любители острых ощущений.

Вот я и отправился туда под вечер, когда к дежурству приступила Санька. По логике вещей Андре сидел где-то рядом и если не рисовал ее, то, значит, трудился над чем-нибудь другим, чем можно заниматься без отрыва от личной жизни. Третий человек, который был мне нужен, к сожалению, как раз воспользовался этим аскетичным коридором и уже гулял по городу — ведущим без страховщика, как всегда у него в заводе. А Санька внимательно смотрела на экран, ожидая неприятностей. Андре действительно что-то набрасывал в альбом.

Я сел на нижнюю ступеньку лесенки, спускавшейся в блиндаж (чтобы не застить остатки вечернего света). Немного поболтал о предстоящих лагерях.

— О! «Взвейтесь, соколы, орлами», или «Взвейтесь кострами, синие ночи»! — весело подхватил Андре. — Надеюсь, больше двух недель эти господа не выдержат. Ну, трех, в крайнем случае — вдруг им у нас очень понравится. Но нельзя же все лето бить в барабаны!

— Сдайте их охотникам, если совсем достанут, — посоветовал я.

— Очень нужны они охотникам! — сверкнул он быстрой улыбкой.

— А кто им нужен и зачем — вы это как-нибудь определили?

Андре захлопнул свой альбомчик и глянул на меня внимательнее.

— Что, у нас военный совет?

— А у вас были другие планы?

— Какие у нас планы? Вон Дени пошел в гости к Ференцу, то есть в казармы, на взрослый полигон. Сегодня стрельбы, а ему только дай в руки настоящее оружие! После стрельб наверняка праздновать будут, и хорошо, если Ференцу хватит вредности прогнать Дени домой. А то он там до ночи проторчит. Еще начнут спаивать малыша. Гусар, мол, должен уметь пить.

Санька улыбнулась — тихо, про себя.

— Не переживай, — сказала она, — если Дени кого и слушается, то тебя, а не Ференца. И пить он с ними не будет.

Санька вообще казалась неразговорчивой, особенно в моем присутствии. То ли из-за истории с задачей, то ли просто дичилась нового человека. Но тут она, наконец, как будто успокоилась и разговорилась. У нее был довольно низкий голос, странно не совпадавший

со светлой легкостью внешнего образа.

— Все. Теперь можно разговаривать спокойно, — сказала она, поворачиваясь к нам лицом. — Он уже там, на полигоне. Вряд ли кто-нибудь нападет на него у Ференца.

— Так что ты хотел узнать? — спросил Андре.

— Все, что знаете вы. И плюс еще все, что вы думаете об охоте. На вас ведь охотятся, не на кого-нибудь.

— Странное дело, — ответил он, помолчав, — ты спросил, и я понял, что мы о ней, об охоте, вообще не думаем. Или это я один такой беспечный? — он быстро повернулся к Саньке. Она тоже помедлила с ответом, да и потом как будто сначала проговаривала слова про себя, а уж потом — вслух.

— Мы к ней привыкли. Это уже образ жизни, — сказала она. — Мы не солдаты, как гвардейцы Ференца, но мы все время на войне. Да, вот: мы на войне, а они просто играют в армию.

Я понял, что Ференца здесь тоже не жалуют, но он меня сейчас не интересовал. Пока у нас происходила эта словесная разминка, в блиндаж пролез еще один гость — мальчик по имени Филипп. Когда я их запоминал, Филипп отождествился для меня с каким-то флорентийским аристократом с фрески. Тот же смуглый и точеный профиль, черные волосы и черные глаза. Я повернулся на ступеньке, чтобы пропустить его внутрь, и понял, что лучше сменить позицию. За Филиппом пришел Петер и притащил с собой гитару. За Петером — большой скандинав Арве (он очень нравился мне добродушным, чуть медлительным юмором). За ним — Ганка и Сьюзен, потом и Тим, а при нем, конечно, Лиззи. В процессе разговора появился мальчик, которого все звали Снорри, и я долго не знал, что это не имя, а прозвище. На самом деле его звали Александр — уж не знаю, на каком языке. Снорри был настоящий музыкант, в его руках пело все. Он отобрал у Петера гитару и стал тихонько аккомпанировать разговору, а когда разговор принял совсем военный оборот, Снорри вытащил из кармана какую-то дудочку и стал на ней подсвистывать. Хотя вообще-то он был скрипачом.

По ходу дела на ступеньках возникли и осели еще трое: симпатичный улыбчивый парень, которого на местный лад звали Милош, веснушчатый ехидный Зденек и тихий, очень сильный Мартин. Дверь в дежурку стояла нараспашку. Ее как-то специально обрабатывали от комаров, поэтому нас не ели. Лишь изредка, в неожиданной паузе, слышался их упорный дружный звон. Если ребята собрались, чтобы послушать Снорри, то я испортил им вечер, но никто не роптал и не уклонялся от разговора про охоту. Наоборот, обсуждение сопровождали азарт и юная горячка, которые сами по себе создают эйфорию: раз пошумели, значит, что-то получилось. А, в общем-то, ни до чего серьезного мы тогда не договорились.

Сначала я выложил им свои соображения. Если наш противник — спецназ, то это очень интересно. Во-первых, охотникам не обязательно каждый раз переходить границу, чтобы напасть. У них могла быть база в каком-нибудь укромном углу.

— Но они всегда нападают при открытой границе, — возразили мне.

— Сколько времени проходит с того момента, как открывается граница, до нападения?

— В последний раз почти нисколько. Открыли с вечера, чтобы «Дельфин» мог выйти во внешнее море, а утром они уже оказались в городе.