Граница надежд
Шрифт:
Я приняла решение, и мне стало легче. Убрала всю квартиру, словно ждала прихода гостей, и только после этого легла на диван. Лежала с открытыми глазами.
И вдруг я услышала шаги, потом его покашливание перед тем, как войти. Сделала вид, что сплю. Велико наклонился надо мной и поцеловал.
Я обвила его шею руками. Велико страшно замерз, но уже чувствовалось, как закипает его кровь.
— Не заставляй меня размякать, — прошептал он. — Заехал на минутку вместе со связным. Лошадь ждет меня перед домом. Уезжаем!..
Я
Велико опять поцеловал меня и спросил:
— Где ты сейчас?
— Здесь, с тобой, мы вместе.
— Тебе что-нибудь приснилось?
— Почему жизнь не похожа на сон?
Он рассмеялся и ущипнул меня за нос, словно я маленький ребенок.
— Жизнь и есть сон, только продолжающийся много дней. Извини, я нарушил твой сон. Сильва там?
Я проводила его в комнату дочери. Он наклонился над Сильвой и долго смотрел на нее, на закутанного в его куртку медвежонка. Прикоснулся губами ко лбу дочери. Никогда еще он не был так молчаливо нежен. Укрыл ее и игрушку стеганым ватным одеялом и тихо вышел из комнаты.
— Останься еще хоть ненадолго, — шепнула я и встала на его пути.
— Нас подняли по тревоге. Уезжаем на длительный срок. Сегодня вечером Драган потерпел неудачу. Тяжело, когда близкий человек переживает крах.
— Но почему так, вдруг?.. — Я имела в виду его отъезд, а он продолжал говорить о Драгане.
— Никто не смог ему помочь.
— Я хотела тебе сказать... — начала я. Почувствовала, что мое решение быть самостоятельной рухнуло и у меня нет сил больше молчать.
— Я скоро вернусь. И тогда наговоримся досыта обо всем.
Велико поцеловал меня. В этот вечер он был необыкновенно ласков и нежен.
— А если будет поздно?
— Поздно никогда не будет. Ты же меня дождешься! Я вернусь.
Босиком я встала на обледенелую ступеньку лестницы. Он поднял меня на руки и пригрозил:
— Вот так делать нельзя. Ты ведь совершеннолетняя, все понимаешь. Хочешь, чтобы я разбудил Сильву и сказал ей, чтобы она тебя берегла?
— Хочу...
Он прижал меня к себе, потом отнес в комнату.
— Жасмина, посмотри на меня! Не заставляй меня думать, что ты способна сдаться.
Но я только беспомощно покачала головой.
— Ты же сильная. На тебя я возлагаю все мои надежды. Неужели ты сможешь оставить меня одного?
— Иди! — Я проводила его к дверям. — Я плохая.
На сей раз я поцеловала его и осталась стоять в дверях, пока он
«Не заставляй меня думать, что ты способна сдаться», — бесконечно повторяла я его слова и вдруг поняла, что возврата нет...
— Опять заснул! — подтолкнула меня Сильва утром и показала на медвежонка.
— А сейчас одевайся! — Я протянула ей новое платье. Сильва подбежала, взяла его в руки и закружилась с ним по комнате.
— Мы куда-то идем, мы куда-то идем! — кричала она и размахивала платьем. Мне удалось ее успокоить и начать одевать. Хотелось, чтобы Сильва выглядела наряднее, чем всегда. Потом я достала из гардероба свое платье, которое больше всего нравилось Велико, и тоже оделась. Зачесала волосы назад, причесала и Сильву. У меня волосы черные, а у нее — каштановые, как у отца. Но у нас обеих они длинные, волнистые.
— Так и пойдем. Пусть нас в таком виде сфотографируют.
— А мишка? — дернула меня за платье Сильва.
— Он спит.
— Ну ладно, пусть спит. Потом я расскажу ему, куда мы ходили. — И она остановилась в дверях, готовая идти.
Улицы были безлюдныю То ли холод прогнал людей, то ли у всех были свои заботы... Сильва была веселая. Такой же была и я когда-то в детстве. Все тогда называли меня веселой шалуньей.
Сильва бежала впереди меня, пытаясь поймать клубы пара, который она выдыхала.
— Дым, дым! — кричала она и старалась схватить пар руками.
Мне уже не было грустно. Я оделась как для торжественного вечера. Редкие прохожие поглядывали на меня, некоторые даже останавливались, и Сильва тоже пристально рассматривала их.
Не было только Велико, чтобы он мог увидеть меня. Где он теперь? Я забыла дать ему носки. А он верхом на лошади... Безумец! Не думает о себе.
Мы подошли к фотоателье и остановились перед стеклянной витриной.
Я взяла Сильву за руку, и мы вошли. Она словно только теперь начала понимать, что в этот день мы сделаем что-то исключительное, и с радостью, прижавшись ко мне, спросила:
— И меня тоже?
— И тебя.
— Одну?
— Нет, нас вместе. Ты улыбнешься, правда? — спросила я.
Она только кивнула мне головой.
— И еще прижмешься к маме.
— Крепко! — шепнула Сильва и прильнула ко мне.
Фотограф осмотрел нас, поставил так и этак, наконец сказал:
— Вот так, это уже что-то. Стойте. Не шевелитесь!
От напряжения Сильва впилась ногтями в мою руку, а я думала о том мгновении, когда сюда придет Велико, чтобы забрать снимки... Может быть, я жестокая, но это было моим последним желанием. Пусть он всегда видит меня такой, какой я была при нашей последней встрече. И я не стану старше ни на один год, ни на один месяц...