Граница вечности
Шрифт:
Он мог бы войти магазин и купить другую газету. Но это была Польша, а не Америка, и магазины там не на каждом шагу.
Он повернул еще за один угол и заметил мусорный бак. Аллилуйя! Он ускорил шаг и заглянул внутрь. Ему не повезло: газет там не было. На глаза ему попался журнал с цветной обложкой. Он схватил его и пошел дальше. На ходу он незаметно сложил журнал так, чтобы обложка была внутри, а печатный текст снаружи. Он поморщил нос: в мусорном баке было что-то отвратительное, и бумага впитала в себя запах. Он пытался не дышать глубоко, помещая конверт
Сейчас он мог вздохнуть с облегчением, потому что выглядел почти так же, как раньше.
Он вернулся к своей машине и достал ключи. В этот момент, вероятно, они могли бы задержать его. Он представил, как Марио скажет ему: «Минуточку, позвольте мне посмотреть конверт, который вы пытаетесь спрятать». Быстрым движением он открыл дверцу и в этот момент засек Марио в нескольких шагах от себя.
Камерон сел в машину и положил журнал на пол со стороны пассажирского сиденья.
Подняв голову, он увидел, что Марио и Олли садятся в свою машину.
Похоже, ему удалось выйти сухим из воды.
Несколько мгновений он бы не в состоянии пошевельнуться от слабости.
Потом он завел мотор и поехал обратно в посольство.
* * *
Камерон Дьюар сидел в Лидкиной комнате и ждал, когда она придет домой.
На ее туалетном столике стояла его фотография. Камерону от этого стало так приятно, что он чуть не заплакал. Девушки никогда не просили у него фотографию, не говоря уже о том, чтобы вставлять ее в рамку и держать рядом с зеркалом.
Комната служила отражением ее личности. Ее любимым цветом был ярко-розовый, и в этих тонах были выдержаны скатерть, покрывало и подушки. В стенном шкафу висела одежда, которая украшала ее: короткие юбки, платья с глубоким вырезом из ткани с цветочным рисунком, бантиками и бабочками; там же лежала красивая бижутерия. На книжной полке стояли все романы Джейн Остин на английском языке и «Анна Каренина» Толстого на польском. В коробке под кроватью, как в тайнике с порнографией, хранились американские журналы об украшении дома с цветными фотографиями кухонных интерьеров, залитых солнцем.
Сегодня Лидка начала проходить утомительную проверку в качестве потенциальной жены американского гражданина. Ей предстояло выдержать более тщательное испытание, чем просто девушке. Она должна была написать автобиографию, отвечать на вопросы, что могло длиться несколько дней, в том числе с применением детектора лжи. Всем этим занимались сотрудники ЦРУ в каких-то помещениях посольства, а Камерон в это время занимался своей повседневной работой. И он мог видеться с ней, только когда она приходила домой.
Теперь Киту Дорсету стало трудно выгнать Камерона. Сведения, поставляемые Стасом, были на вес золота.
Камерон дал ему 35-миллиметровый фотоаппарат «Зоркий» советского производства, бывший копией «Лейки», чтобы он мог фотографировать документы, закрывшись у себя в кабинете, вместо того чтобы пользоваться ксероксом у секретарши. Он мог передавать Камерону сотни страниц документов, заснятых на пленки.
Последний
А Стас пока все еще не попадался в поле зрения Марио и Олли.
Так что Камерон был уверен, что его не выгонят и ему не помешают жениться, если не выяснится, что Лидка агент КГБ.
Между тем Польша шла к свободе. Десять миллионов человек вступили в первое свободное профобъединение, названное «Солидарность». То есть каждый третий польский рабочий. Самая большая проблема для Польши теперь была не Советский Союз, а деньги. Забастовки и последующий паралич партийного руководства подорвали и без того слабую экономику. В результате возник тотальный дефицит. Правительство ввело нормирование мяса, масла и муки. Рабочие, добившиеся существенного повышения зарплаты, теперь не могли ничего купить на эти деньги. Курс доллара на черном рынке более чем удвоился со 120 до 250 злотых. Первого секретаря Терека сменил Каня, а его — генерал Ярузельский, в чем не было никакой разницы.
Мучимый сомнениями Лех Валенса и «Солидарность» не решались свергнуть коммунистическое правление. Готовилась всеобщая забастовка, отмененная в последний момент по совету папы римского и нового американского президента Рональда Рейгана, которые опасались кровопролития. Камерон был разочарован робостью Рейгана.
Он встал с кровати и накрыл стол. Он принес с собой два стейка. Естественно, дипломаты ни в чем не испытывали недостатка, и это при том, что поляки жили в условиях острого дефицита. Дипломаты платили долларами, в которых нуждалась страна, и за них они имели все, что хотели. Лидка, вероятно, питалась даже лучше, чем партийная элита.
Камерон прикидывал, когда лучше заняться с ней любовью — до ужина или после. Иногда предвкушение удовольствия тоже доставляло удовольствие. Случалось, что он очень торопился. Лидка ничего не имела ни против того, ни против другого.
Наконец она пришла домой. Она поцеловала его в щеку, поставила сумку, сняла пальто и пошла по коридору в ванную.
Когда она вернулась, он показал ей куски мяса.
— Очень хорошо, — сказала она, не взглянув на него.
— Что-то случилось? — спросил Камерон. Он никогда не видел ее в дурном настроении. Это было нечто невероятное.
— Я не хочу выходить замуж за агента ЦРУ, — сказала она.
Камерону потребовалось собрать всю волю, чтобы справиться с охватившей его паникой.
— Скажи, что случилось.
— Завтра я не пойду к ним. Я не хочу этого терпеть..
— В чем дело?
— Я чувствую себя преступницей.
— Почему? Что они сделали?
Наконец она посмотрела на него.
— Ты считаешь, что я воспользовалась тобой, чтобы уехать в Америку?
— Нет, я так не считаю.
— Тогда почему они меня спрашивают обэтом?