Грант вызывает Москву.
Шрифт:
Она обернулась и увидела девушку, вместе с которой работала в больнице.
— Юлька! Здравствуй! — обрадовалась Зина. Они обнялись, будто были подругами. А на самом деле тогда в больнице они мало знали друг друга.
— Познакомься, это мой муж, — сказала Юля и за руку подтащила стоявшего поодаль плечистого парня с добродушным улыбчивым лицом.
— Саша, — сказал он и так сжал руку Зины, что она вскрикнула.
— Ты что тут делаешь? — спросила Юля.
— Я? Ничего. Гуляю, — беспечно ответила Зина.
— Работаешь? Учетчица
— Лишь бы зарплата да карточки. А ты где?
— О! У меня должность самая ответственная, я жена своего мужа, — весело сказала Юля.
— Она замечательная жена, — засмеялся Саша и, обняв Юлю, прижал к своей огромной груди. И шепнул: — Позови ее в гости…
— Сашка, люди кругом, — сказала Юля, высвобождаясь из объятий мужа.
Зина смотрела на них с завистью.
— Чего смотришь так? Завидуешь? В одночасье устроим, — рассмеялась Юля и серьезно спросила: — Ты что собираешься делать?
— Ничего.
— Идем к нам, попьем чаю, поговорим.
Чай был необыкновенно вкусный, с вареньем, с мягкими домашними коржиками. За столом разговаривали о чем угодно. И том, как варить кисель из давленого винограда. Как смешно немцы, не зная русского языка, пытаются говорить с нашими. Что на рынке появился какой–то свихнувшийся старик, который, как увидит немца, становится руки по швам и во все горло поет «Боже, царя храни»…
Стало темнеть. Юля занавесила окна и зажгла керосиновую лампу под зеленым стеклянным абажуром. За столом стало еще уютнее. Зина с тоской подумала, что ей надо уходить, — приближался комендантский час, и она окажется в своей комнатушке, где даже света нет никакого.
В окно дважды отрывисто стукнули по раме.
— Серега, беспризорник наш! — воскликнул Саша и пошел открывать дверь.
Гостя усадили рядом с Зиной. Уголком глаза она видела его худое и, как ей показалось, усталое лицо.
— Думаю, дай хоть на минутку загляну до комендантского часа, — говорил гость сипловатым тенорком. — А главный расчет — хоть немного подзаправиться на сон грядущий.
— Ты у нас всегда на учете, — смеялась Юля, ставя перед Сергеем тарелку с вареной картошкой, политой подсолнечным маслом. Он съел эту картошку в одну минуту и принялся за чай. Делал он все стремительно, успевая, впрочем, участвовать в разговоре.
И вдруг он будто только сейчас обнаружил, что рядом с ним сидит незнакомая девушка, хотя Федорчук еще в передней шепнул ему, какая у них полезная гостья и что надо завязать с ней знакомство.
— А я же вас и не знаю. Как вас зовут? — спросил он Зину.
— Ну и люди мы! — спохватилась Юля. — Забыли познакомить. Это Зина.
— Стало быть, Зина? — спросил Сергей. — А я Сережа.
— Знаю, — сказала Зина и засмеялась.
Скоро пришлось уходить. Саша шутливо приказал Сергею проводить Зину до дому:
— Головой отвечаешь мне за нее…
Они быстро, почти бегом шли по улице — приближался комендантский час. Сергей
— А чего это Саша зовет вас беспризорником? — спросила Нина.
— Согласно анкете, я из детдома.
— И я тоже, — удивилась и обрадовалась Зина.
— Сестричка, значит? — Сергей сжал ее локоть. — Мне другой раз кажется, что каждый второй прошел через это.
— А я ни одного нашего еще не встречала, — сказала Зина. — Разве только одну подружку, еще до войны.
Они подошли к дому Зины, попрощались церемонно за руку, и Зина прошмыгнула в калитку.
После этого они стали встречаться каждый день. Сергей приходил к бирже к концу рабочего дня, встречал Зину, и они шли гулять. Они вспоминали каждый про свой детдом, и все у обоих было похоже. Но Зина начала бояться Сергея. Ее настораживала его порывистость. Однажды, когда они прощались возле ее дома, он схватил ее неловко за шею и пытался поцеловать. Она уперлась ему в грудь локтем и нечаянно очень больно ударила его головой в подбородок. Он сразу отпустил ее и, потрогав подбородок, сказал мрачно:
— Зубы, кажется, целы, и то хорошо. Спокойной ночи. — И ушел.
Зина боялась, что их знакомство на том и оборвется.
Но как раз в это время Дымко получил приказ Шрагина сблизиться с Зиной. Да и без этого он не оборвал бы с ней знакомства — сам понимал, как может это пригодиться для дела. И наконец девушка ему попросту все больше нравилась. Словом, на другой день Сергей как ни в чем не бывало ждал ее у биржи. В этот раз он был молчалив и задумчив. «Обижается», — решила Зина. Но он вдруг сказал, решив, не откладывая, выяснить, способна ли Зина оказать помощь:
— У меня, сестренка, компотное положение с работой.
— На учете у нас стоишь? — спросила она.
— Нельзя, сестрица, могут упечь в Германию за здорово живешь. Уж больно возраст у меня для них нужный.
Зина молчала, она знала, что опасения Сергея основательны. Последнее время Легавый завел специальную регистрацию безработных мужчин, которым меньше тридцати лет. Сказал при этом, скалясь желтыми зубами: «Экскурсанты — поедут Европу глядеть…»
— А нельзя там у вас сварганить какую–нибудь справку? — осторожно спросил Сергей. — Ну, что предъявитель сего работает там–то и там–то и чтобы печать с подписью?
— Нельзя, — ответила Зина. — Нас каждый день стращают, и начальство за каждым бланком в три глаза смотрит.
— Мельчает, я вижу, наше детдомовское племя, — вздохнул Сергей. — Да если бы меня кто из своих детдомовских попросил на стену влезть, я бы в один миг…
— Нельзя, — строго повторила Зина и уже мягче добавила: — Не могу, Сережа.
— На нет и суда нет, — весело сказал Сергей. — Спасибо этому дому, пойдем к другому.
— Никто тебе этого не сделает, — будто испугавшись, сказала Зина.