ГРАС. Цикл
Шрифт:
К обеду туман рассеялся, и снова выглянуло солнышко. Мир обрел свои привычные формы, и романтическая зыбкость очертаний бесследно исчезла. Виталий сидел у окна, терзаемый танталовыми муками, и делал вид, что наслаждается сельским пейзажем. Но вся эта деревенская идиллия Виталию уже давно наскучила, делать было нечего. Почему-то страшно захотелось курить, и Ларькин, поминутно глядя на часы, ждал только одного — вечера.
В половине седьмого капитан, как и было условлено, сидел на крылечке и прислушивался к шагам. Дверь тихонько скрипнула, Виталий поднялся и вышел за калитку. Иван молча
— Ну, что ты? Как? Готов? — взволнованно спросил Иван, крепко сжимая руку Виталия. Похоже, переживал он больше, чем сам Ларькин.
— Я всё сделал, как ты говорил. Только молиться у меня, честно говоря, не очень получилось — не обучен.
— Это ничего, Отец наш в мыслях читает. Главное, чтобы мысли у тебя светлые были.
Сионская горница, к которой привел Виталия Иван; оказалась обычным деревянным домом, разве что был он немного побольше, чем другие. Перед дверью Иван прошептал:
—Теперь перекрестись, скажи «с Богом», и пойдем.
Виталий размашисто перекрестился, поклонился до самой земли и вошел в дом.
Сионская горница была уже полна народу. Десятки голов одновременно обернулись к двери, десятки глаз — мужских, женских и детских — внимательно и строго смотрели на Виталия, как бы пытаясь понять, с чем пришел к ним этот человек, с добром или злом. Видно, не часто здесь принимают гостей, подумал Виталий.
Изнутри сионская горница была украшена росписями, изображающими ангелов и архангелов, летающих в облаках и проливающих на землю благодать в виде золотых струй и языков пламени. На стенах развешены иконы, но не обычные, какие можно увидеть в церкви. Одна из них особенно поразила Виталия. Изображен на ней был Христос, держащий в руках овцу, а вокруг него с радостными лицами скакали и плясали ангелы: кто на дудке играл, кто на гуслях, кто просто махал руками, исполняя какой-то танец.
— Что это такое? — шепотом спросил Виталий, указывая глазами на икону.
— Эта икона называется «Ликовствование», — зашептал ему на ухо Иван. — Сверху там написано: «Обретох овцу мою погибшую». Видишь, Христос принял в свои руки заблудшую овцу, то есть грешника. Если человек с верой идет к Богу, то Господь всегда его примет. А ангелы этому радуются, такое же ликование и здесь будет... Да ты сам после увидишь.
В сионской горнице было жарко и нестерпимо душно. Все окна были наглухо закрыты, да ещё снаружи прикрыты ставнями, отчего внутри было темно, и дом освещался только горящими у икон лампадками и свечами. Сладкий запах ладана перемешивался со свечной гарью и терпким запахом потных человеческих тел, и у Виталия, не евшего и не пившего с самого утра, от такого коктейля запахов стала немного кружиться голова. Понятно, почему на радениях в этой сионской горнице с ними всякие видения случаются. Здесь и просто так, без всяких молитв, отключиться можно. Господи, как же они этим дышат-то? Хоть бы окна приоткрыли.
Народ тем временем от пристального изучения Ларькина отвлекся. В толпе раздался тонкий женский голос:
— Дай к нам, Господи, дай к нам Исуса Христа...
Остальные тут же подхватили:
— Дай к нам Сына Божьего и помилуй, сударь, нас! Пресвятая Богородица, упроси за нас Сына Твоего, Сына Твоего, Христа БогаОткуда-то из дальней комнаты появился Данила, одетый в длинный белый балахон, подпоясанный расшитым кушаком.
— Приидите, поклонимся цареви нашему Богу, Приидите, поклонимся и припадем Христу, цареви нашему Богу, Приидите, поклонимся и припадем самому Христу, цареви и Богу нашему! — зычным голосом запел Данила.
Все стали креститься и кланяться. Больше всего Виталия поразило то, что крестились они двумя руками. Он попробовал сделать то же самое, но у него не получалось — выходили какие-то беспорядочные движения.
— Смотри на меня, — тихонько толкнул его в бок Иван. — Делай так же, не торопись. На лоб, на плечо, потом на другое плечо и на живот... Ну, вот.
— А почему вы двумя руками креститесь? — полюбопытствовал Виталий.
— Подожди, сейчас говорить нельзя. Я тебе потом расскажу, в лодке.
Данила между тем дочитал какой-то длинный псалом и замолчал. Вокруг стало совсем тихо, толпа расступилась, оставляя Ларькина как бы один на один с кормщиком. Десятки глаз устремили свой взгляд на Виталия.
— Зачем ты к нам пришел? — строго спросил Виталия Данила.
Виталий в недоумении, как бы ища спасения, посмотрел на Ивана.
— Правду говори, только правду, — шепнул ему тот.
— Я знать хочу то, что вы знаете, — проглотив ком, подступивший к горлу, тихо произнес Виталий. — Себя хочу найти, Бога узнать...
— Путь к Богу труден, — более ласковым голосом продолжал Данила, — много испытаний будет. Готов ли ты к ним?
— Готов, — искренне ответил Виталий.
— Ну, что ж, — Данила вопрошающе посмотрел на общину, — приводить мы тебя пока не будем, но на радении ты остаться можешь. Только поклянись вот сейчас, перед всем кораблем, что увиденное и услышанное тобой не употребишь ты нам во зло, не станешь богохульствовать и тешить врага рода человеческого своими насмешливыми речами.
— Клянусь.
— Подойди сюда. — Данила подвел Виталия к небольшому столику, — Крестись, как и мы, двумя руками, и целуй Евангелие и Крест.
Виталий сделал всё так, как сказал ему Данила, и отошел на свое место, поближе к Ивану.
— Смотри же, — тихо сказал ему Иван, — ты поклялся. Тебя не привели пока, потому что не время ещё, но все равно ты уже один из нас. Помни о своей клятве. Нарушить клятву — великий грех.
Виталий понимающе кивнул.
— Не волнуйся, я всё понял.
Про Виталия тут же все как будто позабыли, толпа снова сомкнулась, и люди божии запели:
— Царство, ты царство, духовное царство, Во тебе, во царстве, благодать великая, Праведные люди в тебе пребывают, Живут они себе, ни в чем не унывают... Строено ты, царство, ради изгнанных, Что на свете были мучимы и гнаны, Что верою жили, правдою служили, От чистого сердца Бога возлюбили...Потом все подходили к Даниле и, крестясь на него двумя руками, кланялись до земли, а отойдя от него, крестились уже друг на друга.