ГРАС. Цикл
Шрифт:
Мы сначала часто перемещались в ваше пространство, желая установить контакт. Мы хотели знать, какие вы, как живете... Потом стало понятно, что такие эксперименты в принципе бесполезны и представляют собой разве что чисто научный интерес. Мы настолько различны, что существовать рядом никогда не сможем.
— А зачем же вам тогда нужно, чтобы я рассказывал о нашем мире?
Рами улыбнулся.
— Когда предоставляется такая возможность — грех не воспользоваться. Вы ведь сами пришли... А потом, я ведь не сказал, что мы прекратили исследования вашего
— А что вы видите, приходя в наш мир?
— Опять будем играть в двойной перевод? Я же показывал вам, каким я вас вижу. Другие люди выглядят примерно так же. И мы тоже сначала кажемся вам разноцветными световыми пятнами или сгустками огня. А уже потом, когда ваш мозг начинает расшифровывать и преобразовывать полученную картинку, мы превращаемся, насколько я знаю, вот в таких странных созданий.
И Рами мысленно показал Виталию картинку, на которой тот увидел странных человекоподобных существ, абсолютно лысых и с антеннами, торчащими из головы. Примерно таких обычно рисуют очевидцы, видевшие, по их мнению, НЛО. Только обычно эти существа бывают зелёными, а Рами показал их почему-то оранжевыми. Но, наверное, это опять недостатки двойного перевода.
—А то место, через которое я прошел сюда, это единственная точка искривления пространства между нашими мирами?
— Нет, существуют и другие, всего их пять или шесть... Видите ли, эти точки непостоянны, со временем они перемещаются, а иногда и совсем пропадают. Самая мощная «дыра» между нашими мирами существует в районе вашего Бермудского треугольника. В этой зоне происходит постоянный мощный выплеск антиматерии, а в результате взаимодействия материи и антиматерии происходит аннигиляция. Это подобно тому, как числа с одинаковым модулем и разными знаками, складываясь, в результате образуют ноль. В этой зоне погибают многие существа и из вашего, и из нашего мира...
— А почему вы мне это рассказываете? — спросил Виталий, — Вы не боитесь...
— Нет, не боимся, — перебил Рами. — Вам наш мир в принципе не нужен. Жить здесь вы не можете, как-то влиять на нашу жизнь — тоже. Даже война между нами невозможна, то есть я имею в виде разумную войну, с четко определенными целями. Любое столкновение приведет к мгновенному взрыву — яркая вспышка, и ничего нет... и никого. Я думаю, вам это не нужно... А кроме того, я же говорил вам, что скорее всего вы все забудете...
Рами вдруг замолчал и обеспокоенно посмотрел на Виталия.
— Всё, ваше время кончается. Я вижу, как вы начинаете меняться, и это говорит о том, что у вас есть всего несколько секунд, чтобы вернуться в свой мир. Потом произойдут необратимые изменения в организме, и вы погибнете.
Виталий увидел себя в виде голубого пятна, только теперь это пятно не перетекало из одной половины в другую, а неподвижно застыло.
Яркая вспышка света... Виталий чувствует, как проваливается в какую-то длинную черную трубу и с бешеной скоростью летит по ней вниз. Так же быстро
Ночь, остров, село, огромные глаза Ивана... Астрахань, Ольга, Москва... Особняк в Хлебниковом переулке, лаборатория.... Институт, трупы в анатомичке, армия, аэропорт в Афганистане, болото с комарами, военкомат... Школа, спортивная секция, мощный удар в челюсть, от которого Виталий падает... Вот Виталию пять лёт, мама ведет его за ручку в садик... Два года — он обжег руку утюгом и громко орет... Перед глазами мутная пелена, что-то мягкое и влажное сильно сжимает его со всех сторон...
Он движется все быстрее и быстрее... Дух захватывает, сердце готово выпрыгнуть из груди... Ой, мамочки!.. Темнота.
Астрахань, 11 июня 1998 года.
Борисов пришел к Кузнецовым в девять утра и так зачитался Ольгиными книжками, что не заметил, как хозяин появился в комнате.
— А, Валентин Евгеньевич! Ну что? Как дела? Грибова видели?
Впрочем, этого вопроса можно было и не задавать. По огорченно-растерянному лицу Кузнецова было видно, что не сложилось у него что-то.
— Его там нет, — виновато доложил Кузнецов.
— То есть как нет? А где же он?
— Не знаю... Я разговаривал с Анной Гавриловной —. бабулькой, у которой он жил, — она сказала, что девятого ночевать он не приходил. Ну, она, естественно, не хватилась — мало ли что. Может, рыбу поехал с мужиками ловить, а может, и ещё что... Дело-то, как говорится, молодое. Только он и десятого не появился — я весь день его прождал, а сегодня утром думаю — что же ждать, ехать к вам нужно.
— Правильно подумали.... А вы не спрашивали, может, видел его кто? В селе-то ведь все как на ладони.
— Я спрашивал тётку... Она мне сказала, что вроде бы Виталия вечером девятого числа видели с Иваном Кузьминым. Ну, помните, я вам говорил... Тот самый паренек, который в прошлом году пропадал... Я и у Ивана спросил, а он говорит — не знаю ничего, поговорили и разошлись, и куда после этого Виталий делся, он не знает... Вещи его у Григорьевны лежат, значит, уехать не мог.
— Да, ничего хорошего, — Борисов в раздумье потер лоб. — Скорее всего, он на остров поехал — или один, или с хлыстами... Какого числа, говорите, его последний раз видели?
— Вечером девятого июня.
— Так, а сегодня одиннадцатое. Ну, за два дня на острове не помрёт, а завтра ехать за ним нужно. Вы мне поможете?
— Конечно, конечно. Какой может быть разговор. Там, может, человек пропадает, а вы о таких глупостях толкуете. Я вот думаю, не поехать ли сегодня?
— Смысла нет. Приедем уже ночью. Кроме того, я так думаю... На сколько пропадали люди на этом острове? Примерно на двое суток. Так вот, если Виталий там, как я думаю, мы всё равно его не найдем. Других ведь не находили... А завтра — самый раз. Главное, чтобы живой был. Но Грибов — мужик крепкий, его голыми руками не возьмешь...