Граждане Рима
Шрифт:
— Тебе что, и этого мало?! — крикнула Лал, повернувшись к нему лицом, и разрыдалась, оскорбленная до глубины души.
— Прошу тебя, Лал, я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
— Но я не в порядке, я живу здесь! — И Делир вздрогнул, это была чистая правда. — Если уж мне суждено быть здесь, то почему ты не хочешь позволить мне жить по-своему! Ты лицемер! Мне не нравилось, что ты с Зи-е, но я ни слова не сказала, потому что вам хорошо!
Делир в испуге отшатнулся.
— Зи-е? Так ты знаешь про Зи-е? — сказал он осипшим голосом.
Но тут они услышали доносящиеся снаружи крики, пронзительные задыхающиеся
Оглядываясь, Тазий уже не видел пролегавшей над пиниями дороги, но услышал, как машина тронулась с места. Мягко заурчало электричество, в воздухе пронеслось теплое дуновение. Уна вела его за собой, сжавшись от страха, ей хотелось наверняка знать, что делает Дама. Тазию придется идти медленно, пока он окончательно не сбросит маску, и сначала Уна думала извлечь из этого преимущество: она могла уйти вперед, затаиться, а потом обогнуть его, перебегая от дерева к дереву. Но в таком случае ей пришлось бы пробежать вдвое большее расстояние, а Тазий, как и теперь, будет находиться между ней и дорогой. Он найдет ее, прежде чем она успеет продраться сквозь такой частый кустарник. Нет, надо как-то вынудить его идти первым.
— Как ты? — спросила она, оборачиваясь и заботливо улыбаясь. — Уверен, что можешь идти?
— Да, — тяжело выдохнул Тазий, но после разыгранной возле машины сценки он не мог спокойно рисковать, притворившись, что к нему внезапно вернулись силы; поэтому он позволил Уне нагнуться и придержать ветку, чтобы дать ему пройти. Таким образом он на какую-то секунду оказался на шаг впереди, но тут же снова пошатнулся, захрипел и оперся об Уну, приковав ее к месту. Его вялая рука, тяжелая, несмотря на всю свою худобу, мигом воскресила в ней резкое отвращение к любому прикосновению. Но она переборола желание судорожно передернуть плечами. Теперь они, по крайней мере, шли вровень.
Уна отломила конец приподнятой веточки, сунула в карман острым концом вниз, придавила.
— Уже близко, — многообещающе сказала она, но если они углубятся намного дальше, то станет очевидно, что она не знает эти сухие холмы.
Отпустив веточку, она начала лениво похлопывать себя по платью, затем шарить в карманах, постепенно учащая дыхание, хмурясь, молча умоляя даже не Тазия, а весь мир: это должно выглядеть правдоподобно, пожалуйста…
— Только не это, — сказала она.
— Что случилось?
— Смотри, у меня в кармане дырка, — сказала Уна и показала Тазию сделанную ею прореху. — Только не это! Я знала, что платье порвалось, но потом забыла, вот дура! Посмотри, ты не видишь ключа, такого большого, на черной ленточке? Пожалуйста… — Оба поглядели вниз. — Я же знаю, что он у меня был, когда я выходила из машины, это я виновата. Ты не видел его на сиденье?
— Нет, — Тазий в нерешительности, изучающе поглядел на нее. — А что, был ключ?
— Мы перегородили все внешние выходы из пещер и поставили ворота, — рассеянно ответила Уна, снова затеяв игру в шарады и шаря по карманам. — Он не мог остаться в машине, он должен быть здесь, наверное, просто выпал…
— А они не — ааааа — впустят нас без ключа?
— Да, в конце концов они найдут нас… но это может быть только к ночи… или к завтрашнему утру… Куда же он запропастился!
Тазий нагнулся, хмуро вглядываясь в пыль. Конечно, это могла быть и хитрость, но если нет, если ключ действительно существует, а он погубит свое прикрытие
— Осторожно, — выдохнула Уна, — здесь так пыльно, его могло засыпать.
Она побоялась сказать «не двигайся», стараясь не показывать, как ей хочется отойти от него. Она разыграла целый спектакль, шаря в песке прямо у его ног, даже обогнув его, так что он снова оказался между ней и дорогой. А затем потихоньку начала отодвигаться, почти ползком, похлопывая по песку, разрывая его.
Камень размером с кулак лежал прямо перед ее дрожащей рукой. Заостренный с одного края, толстый и увесистый с другого; Уне показалось, что она видит его с необычайной, растянувшейся во времени отчетливостью, словно ей предстояло запомнить его до конца дней. Она подобрала его, не зная, что будет с ним делать, испытывая лишь странное удовлетворение от того, что ей удалось выскользнуть из поля зрения Тазия.
Теперь она была от него метрах в шести, не больше, но хриплое дыхание за спиной стихло.
Машина, должно быть, уже отъехала достаточно далеко, чтобы ее было слышно, но внезапное дуновение ветерка донесло до Тазия не скрип поворачивающихся колес, а ровное гудение работающего мотора. В тот же миг он подумал, что если они были достаточно осторожны, чтобы поставить пеленгаторы в сорока милях от лагеря, то почему выбрали пещеры, которые прекрасно видно с дороги?
И он в несколько прыжков преодолел разделявшее их небольшое расстояние. Уна рванулась вперед, со всего маху то ли рухнула, то ли нырнула в низкую поросль, впиваясь пальцами, извиваясь, как змея, в клочья раздирая одежду о камни и шипы, до крови раня руки. Потом замерла, свернувшись тугим клубком, укрывшись за вывороченным комлем сухого ракитника. Она услышала, как пробиравшийся по ее следу Тазий замедлил шаг. Он знал, что Уна всего в каких-то нескольких метрах от него, но не видел ее. Все равно она не могла двинуться без того, чтобы не выдать себя, она дала ему преимущество во времени, сама угодила в ловушку.
Уна метнулась сквозь хлещущие по лицу и телу ветви, высоко занеся кулак, и, торжествующе крикнув «Нашла!», заставила Тазия на мгновение смешаться — и тут же швырнула в него камень. Он был так близко, что она, вопреки своим ожиданиям, не промахнулась, хотя у нее практически не было времени на рассуждения и уверенности в своих силах и меткости, но камень, задев вскинутую для защиты руку, попал ему в голову. Правда, он оставил всего лишь синяк, однако Тазий еле устоял на ногах, пошатнувшись на неровной почве, и, уворачиваясь от летящего камня, вынужден был отвести глаза от Уны.
Она даже не увидела всего этого. Петляя, продираясь сквозь кусты, она кинулась к осыпающемуся придорожному склону, и тут наступил его черед догонять, тут он должен был схватить ее почти наверняка; и правда, он был уже в самом низу короткого подъема, а Уна всего лишь на середине. Он потянулся, и она почувствовала, как он схватил ее за ногу, и если бы только у него хватило силы покрепче взяться за каблук, он мог бы вывернуть ей лодыжку, но у него ничего не вышло: Уна выскользнула в тот самый миг, когда кончики его пальцев коснулись каблука, и Тазий проехался по песку, пытаясь выиграть лишних несколько сантиметров, которые позволили бы ему мертвой хваткой уцепиться за нее. Уна пошатнулась, и он снова схватил ее — было мгновение, когда оба могли покатиться вниз по склону, но Уна уже стояла на твердой дороге, а Тазий нет, и, рванувшись, он столкнула его на обочину.