Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.

Томас Хью

Глава 50

Блокада Бильбао. – Картофельный Джонс. – «Seven Seas Spray». – Coup d''etat Эдильи. – Структура фаланги. – Карлисты. – Серрано Суньер.

В середине апреля на Баскском фронте сохранялось относительное спокойствие. Но за передовой линией в Басконии возник новый кризис – на этот раз из-за снабжения продовольствием. 6 апреля националисты объявили, что будут перехватывать корабли с продуктами, направляющиеся в республиканские порты на севере Испании. Английский пароход с грузом провизии для Бильбао, который шел из Сантандера, был тут же перехвачен в пяти милях от берега крейсером националистов и вооруженным тральщиком¹. Все же в конечном итоге пароходу было позволено зайти в порт, поскольку корабли националистов отнюдь не испытывали желания ссориться с двумя британскими эсминцами, которые на всех парах торопились к месту конфликта.

Сообщение об этой блокаде поставило английское правительство в трудное положение. В соответствии с нормами международного права блокаду (включая и обыск судов в открытом море) позволяется вводить по отношению к воюющим

сторонам в военном конфликте. Но Болдуин и его министры не хотели, чтобы английские суда подвергались обыску со стороны испанских военных кораблей, и поэтому не соглашались признать обоих участников испанского конфликта воюющими сторонами. Почти весь объем английской торговли шел через порты республики. Но на море господствовали националисты. Так что если войдет в силу положение о воюющих сторонах, то перехват кораблей будут, как правило, осуществлять военные корабли националистов, а страдать станет английский торговый флот. Была объявлена блокада портов на севере Испании. Пока не существовало «прав воюющих сторон», британские торговые корабли могли просить о помощи королевский военно-морской флот, если националисты их останавливали за пределами трехмильной зоны баскских территориальных вод. Насколько меньше было бы хлопот, если бы английские торговые суда вообще не заходили в порты Басконии!

Скорее всего, последняя мысль мелькнула подсознательно у Британского адмиралтейства, когда оно начало получать все новые сообщения. Капитан одного из эсминцев без обиняков сообщил, что блокада националистов оказалась довольно эффективной. То же самое передал и сэр Генри Чилтон из Эндайи. Сходные донесения поступали и с моря: военные корабли националистов не только заняли позиции на подступах к гавани Бильбао, предотвращая заход в нее всех торговых судов, но и заминировали баскские территориальные воды. По мнению Чилтона и военных с эсминца, английские торговые суда при попытке войти в порт Бильбао подвергнутся серьезной опасности. В пределах трехмильной зоны королевский военно-морской флот не имел права защищать купцов. Поскольку баски потеряли господство на море, английские торговые суда могли подвергнуться нападению и в территориальных водах. Поэтому 8 апреля адмиралтейство дало указание всем английским торговым судам, находящимся не ближе, чем в ста милях от Бильбао, идти во французский рыбный порт у курорта Сен-Жан-де-Люс и отстаиваться там до получения дальнейших инструкций. На следующий день Тронкосо, военный губернатор Ируна, сообщил сэру Генри Чилтону, что получил инструкции из Бургоса: Франко решил сделать блокаду еще эффективнее. В Сен-Жан-де-Люс стояли уже четыре британских торговых судна с грузом продовольствия на борту, но стало известно, что, если они попытаются выйти из порта, их остановят силой. А тем временем минные поля вокруг гавани Бильбао становились все обширнее.

Решительное заявление Франко достигло Лондона субботним утром 10 апреля. Оно заставило Болдуина в воскресенье собрать кабинет. Среди тех, кому пришлось прервать свой уик-энд, прибыли мистер Дафф Купер, государственный секретарь военного министерства, первый лорд адмиралтейства сэр Сэмьюэл Хор, министр внутренних дел сэр Джон Симон и министр иностранных дел мистер Иден. В результате Торговая палата «предупредила» английские корабли, рекомендовав не заходить в Бильбао, ибо в противном случае военный флот не сможет оказать им содействие. В понедельник Болдуин объяснил мотивы такого решения разгневанной палате общин. Существовал риск, сказал он, от которого было невозможно обезопасить английские корабли.

Последующую неделю парламент кипел от возмущения. Всю весну события в Испании были постоянной темой брифингов и дебатов по внешней политике. Иден и Кренборн, министр иностранных дел и его заместитель, подвергались жесткому давлению как со стороны республики из числа лейбористов и либералов, так и горстки консерваторов, которые поддерживали националистов. Слышало ли правительство о прибытии новых итальянских частей в Кадис? Сколько русских находятся сейчас в Мадриде? Как много английских волонтеров в составе интернациональных бригад убито в боях? Выяснялось, что по большинству этих вопросов у правительства, занятого главным образом соблюдением политики невмешательства, как правило, нет никакой информации. Заинтересованность палаты общин в испанских делах достигла апогея. 14 апреля мистер Эттли из лейбористской партии поставил вопрос о доверии. Британское правительство, крупнейшая морская держава мира, отказывается даже от попытки защитить английские суда, в то время как президент Страны Басков сказал, что мины в гавани Бильбао протралены и по ночам вооруженные тральщики с прожекторами защищают порт. Откуда правительство получило сведения об угрожающей опасности? Не от той ли «странной публики, наших консульских работников, которые, когда встает вопрос о высадке итальянских войск, молчат как убитые»? Сэр Джон Саймон, министр внутренних дел, возразил. Если разрешить английским судам идти в Бильбао, то придется протраливать его рейд, а это означает вмешательство в дела республики. Сэр Арчибальд Синклер, лидер лейбористов, указал, что, признав блокаду националистов, правительство тем самым уже вмешалось в испанские события. А вот немцы, припомнил он зимний инцидент, всегда заботятся о своих судах. Следующим взял слово мистер Черчилль. Со свойственным ему олимпийски спокойным отношением к обеим сторонам в войне он дал волю мечтам о посредничестве «при встрече в каком-нибудь месте, которое лорд Розберри как-то назвал «придорожной гостиницей», после чего Испания обретет шансы на мир, законность, хлеб и всеобщую амнистию». И в таком случае «сжатые кулаки разожмутся, став открытыми ладонями, готовыми к искреннему сотрудничеству». Мистер Гарольд Николсон оценил отказ рисковать британскими кораблями в баскских водах как «горькую пилюлю». «Это неприятно. Это лекарство, от которого почти тошнит, но его надо принимать». Мистер Дункан Сэндис сказал, что признать обе стороны военными противниками имеет смысл лишь в том случае, если они будут подчиняться правилам войны. Мистер Ноэль-Бейкер припомнил, что с 1588 года это первый случай, когда англичане боятся испанского флота.

Мистер Иден положил конец дебатам, которые, конечно, были выиграны правительством, сказав, что, если английские торговые суда все же выйдут из Сен-Жан-де-Люс и тем самым отвергнут предупреждение Торговой палаты, они могут рассчитывать на защиту лишь в пределах трехмильной зоны. «Нам остается надеяться, что в силу существующих условий, которые, как мы думаем, не гарантируют им безопасности, они не пойдут на такой шаг»².

Все это время среди командования торговых судов, стоящих в Сен-Жан-де-Люс, росло нетерпение. Их грузы (за доставку которых им щедро заплатили) начали портиться. Три судна находились под общей командой капитана Джонса из Уэльса (из-за своего груза он получил прозвища Картофельный Джонс, Джонс Кукурузный Початок, Джонс Яичница с Ветчиной), и стали ходить слухи, что они сделают попытку выйти из порта. В частности, Картофельный Джонс приобрел репутацию решительной личности из-за соленых, в стиле героев Джозефа Конрада, ответов, которые он дал репортеру «Эвенинг ньюс». Тем не менее смелую попытку прорвать блокаду Бильбао сделал не он (свои грузы он в конечном итоге доставил в Валенсию). Это был корабль с продовольствием из Валенсии, который в десять вечера 10 апреля вышел из гавани Сен-Жан-де-Люс, не обращая внимания на отчаянные предупреждения с берега. Его шкипер, капитан Роджерс, сделал вид, что не замечает сигналов британского эсминца, стоявшего в десяти милях от побережья Басконии. Эсминец сообщил капитану Роджерсу, что тот выходит в плавание на свой страх и риск, и пожелал ему удачи. В половине восьмого утра судно достигло Бильбао, избежав встречи и с минами и с военными кораблями националистов. Пока отважный корабль медленно шел вверх по реке, капитан с дочерью стояли на мостике, а голодные жители Бильбао толпились на набережной, восторженно восклицая: «Да здравствуют английские моряки! Да здравствует свобода!»

Теперь Британское адмиралтейство публично признало свою ошибку, считая блокаду действенной. Сообщив о событиях в Бильбао, мистер Эттли сказал в дебатах: «Блокада националистов оказалась неэффективной».

Тогда другие суда из Сен-Жан-де-Люс пошли в Бильбао. Одному из них, «Мак-Грегору», когда корабль вышел на десять миль в море, крейсер националистов приказал остановиться. «Мак-Грегор» послал сигнал SOS кораблю флота его величества «Нуд», который пришел в эти воды из Гибралтара на случай возможных неприятностей. Его командир вице-адмирал Блейк потребовал от испанского эсминца не мешать английским кораблям за пределами территориальных вод. Тот ответил, что испанские территориальные воды простираются на шесть миль. Адмирал Блейк сообщил, что Англия не признает данного утверждения (этот вопрос долгое время был главным в переговорах Испании и Англии), и передал на «Мак-Грегор», что при желании тот может следовать дальше. Что английский торговый корабль и сделал. Буквально в нескольких ярдах от границы трехмильной зоны тральщик националистов выпустил по нему снаряд, который пролетел над кормой. Английский корабль «Файр» приказал прекратить обстрел британского судна. Баскская батарея береговой артиллерии открыла огонь, и после ее залпа эсминец ушел. Больше не было предпринято никаких попыток остановить английские корабли на пути в Бильбао.

Как можно объяснить этот странный инцидент в истории британского судоходства? Уж конечно, объяснение кроется не в словах мистера A.B. Александера, который обвинил парламентского заместителя главы Торговой палаты доктора Лесли Баргина, что тот улыбался, когда шла речь о голоде в Бильбао. Мистер Иден, без сомнения, был искренен, когда, 20 апреля выступая в палате общин, сказал: «Если бы мне пришлось делать выбор в Испании, я бы исходил из того, что баскское правительство куда ближе нашей системе, чем Франко или республика». Но стало совершенно ясно, что военно-морской флот предоставил правительству неправильную информацию. По крайней мере часть этой информации исходила не из тщательного изучения фактов, а была получена от эскадры военных кораблей националистов. 20 апреля «Дейли телеграф» опубликовала интервью с капитаном националистов Каведой, который отметил, как приятно было сотрудничать с британским флотом «в вопросах, связанных с блокадой Бильбао»³. Сэр Генри Чилтон, неизменный верный сторонник националистов, с трудом мог получить какую бы то ни было информацию, кроме как от националистов в Эндайе. И похоже, правительство Болдуина вместе с первым лордом адмиралтейства сэром Сэмьюэлом Хором было только радо, получая ложную информацию, действовать в соответствии с ней.

А тем временем за линией фронта националистов до возобновления наступления на севере давно назревавшие события наконец встали во главу угла. Начало им было положено прошедшей зимой, когда Франко выслал лидера карлистов Фаля Конде в Португалию. Естественно, карлисты крайне критически оценили эту суровую меру. Их военный совет безуспешно требовал публичного пересмотра приговора. Это возмущение карлистов вызвало соответствующую реакцию у части фалангистов, недовольных главным образом лидерством генерала Франко⁴. Соответственно, никто не удивился, когда Фаль Конде в Португалии получил приглашение от фаланги к открытой дискуссии, посвященной идее объединения двух партий. Она вызвала интерес.

Переговоры на эту тему длились три недели. Они кончились безрезультатно, произведя на свет лишь несколько интересных документов⁵. Карлисты пришли к выводу, что фалангисты просто хотят подмять под себя все движение традиционалистов. Так что к концу февраля две партии разошлись, хотя и сохраняя дружеские отношения. Граф Родесно дал понять, что вопрос о возобновлении дискуссии остается открытым. На деле же идея об объединении двух партий принадлежала самому генералу Франко, который давно уже стремился к такому развитию событий. С тех пор как генерал стал главой государства, он успешно манипулировал разрозненными сторонниками национального движения, словно они были полевыми командирами у рифов, с которыми ему приходилось иметь дело еще молодым человеком. Разве простой акт объединения, инициированный сверху, не положит конец этой смеси идеологий? Об этом он с надеждой говорил немецкому дипломату Дюмулену пять месяцев назад⁶.