Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.
Шрифт:
Умиротворение севера. – Казнь шестнадцати баскских священников. – Итальянцы плохо ведут себя. – Ссора Германии с Франко из-за шахт. – Армия националистов.
После Астурийской и Арагонской кампаний наступило временное затишье, которое длилось с середины октября до середины декабря. Противостояние обеих Испании обрело относительно стабильный характер. В сравнении с «лирическими иллюзиями» и хаосом, с атмосферой эйфории и убийств июля 1936 года неколебимая организация двух Испании, в каждой из которых существовала армия в полмиллиона человек, казалась просто удивительной.
Испания националистов (ныне она занимала две трети страны) оставалась военным государством. Генерал Хордана по-прежнему возглавлял хунту в Бургосе, которой принадлежала вся административная власть, но ее департаменты были раскиданы по разным городам. Серрано Суньер, чьи пределы власти были странными и неопределенными,
Все представители карлистов в Национальном совете принадлежали к умеренному крылу. Это были люди, которые вслед за графом Родесно в 1931 году хотели заключить договор с Альфонсом XIII, а в апреле 1937 года приняли «Договор об объединении». Франко несколько раз просил Фаля Конде, пребывающего в изгнании, вернуться и войти в совет, но тот отказывался. 5 декабря принц Хавьер, регент карлистов, осудил тех, кто, не спросив у него разрешения, принес требуемую советом присягу. Он оповестил об этом своих сторонников после поездки в Испанию – его штаб-квартира находилась во Франции. В Сан-Себастьяне он сказал Серрано Суньеру, что нельзя создавать в Испании гестапо по немецкому образцу. В Бургосе у него состоялся разговор с Франко. «Если бы не регулярные войска, я очень сомневаюсь, были бы вы сейчас на этом месте». Затем принц отправился на места боевых действий. Встретив горячий прием в Севилье, он оказался в Гренаде, где и получил безапелляционный приказ покинуть Испанию. Тем не менее ему удалось еще раз поговорить с Франко, который сказал ему: «Вы ведете кампанию в пользу монархии». На что принц ответил: «Я не сказал ни слова о политике. Но я Бурбон. И кроме того, я думаю, что вы сами монархист». – «Большинство армии за республику, – заметил Франко, – я не могу не считаться с ее мнением». – «Я думаю, что главная причина, по которой вы хотите, чтобы я покинул Испанию, – это настоятельное требование немцев и итальянцев», – сказал принц Хавьер. Франко согласился, сказав: «Если вы останетесь в Испании, ваше высочество, то и немцы и итальянцы перестанут снабжать нас военными материалами». После этого принц Хавьер из Бургоса направился во Францию, заметив: «Не забывайте, что я последнее звено между вами и армией; и в дальнейшем буду работать для Испании, но не для вас лично».
После окончательной победы под Хихоном националисты приступили к систематическому «умиротворению» севера Испании. Установить точные цифры казненных невозможно. В ноябре в Бургосе говорили, что состоялась казнь 200 баскских священников. Агирре, человек, не склонный к преувеличениям, сказал, что 1000 были казнены сразу же, 11 000 был вынесен смертный приговор и еще 10 000 находятся в тюрьме. Сообщалось, что между 14-м и 18 декабря были расстреляны 80 басков. Среди них и те, кто так непродуманно сдался итальянцам в Сантонье. Казнили нескольких женщин и 16 священников2. Никто из них так и не предстал перед трибуналом. Всем им смертный приговор объявлялся за несколько минут перед приведением его в исполнение, так что у них не было даже времени приготовиться к смерти. Хоронили без гробов, без похоронной службы и без регистрации. Одним из расстрелянных был монах-кармелит. Самыми известными из казненных посчитали шестидесятилетнего Хоакина Арина, старшего священника прихода в Мондрагоне, и отца Аристимуньо, известного писателя, проводника баскской культуры. Позже, оценивая обстоятельства их смерти, епископ Витории в изгнании сказал примату Испании кардиналу Гоме: «Неужели расстреляли священника Мондрагона и других, которых я так хорошо знал? Да вся армия Франко, начиная от генералиссимуса, должна была целовать им ноги»3.
В среде буржуазии большей части националистской Испании накал энтузиазма по поводу «великого крестового похода» стал слабеть. Лидеры теряли бодрость духа. Побежденных ждало плохое обращение. Но ведь это была война, не так ли, и все эти казни – лишь ее оборотная сторона. Экономически Испания националистов оказалась в лучшем положении, чем республиканская. Валюта стабильная, цены на продовольствие почти не повышались. Ужасные
Например, сохранялась давняя привычка по вечерам прогуливаться по главной улице города, время от времени встречая военных – хотя их было немного. Повсюду висели плакаты, призывающие служить родине. Многие предпочитали остаток вечера провести в кафе или кино, где можно было внести небольшое пожертвование раненым на войне, оказать помощь беженцам. На самом деле суммы получались немалые, поскольку собирались в разных местах. Но по мере наступления сумерек возникало ощущение, что война становится все ближе. В десять часов вечера по радио раздавался голос Кейпо де Льяно с обвинениями в адрес английского журналиста Ноэла Монкса, который писал в «Дейли экспрес», что Гернику разрушили немцы. Или же генерал излагал последние новости о «еврее Блюме» или же о «донье Манолите». Так он своим высоким визгливым голосом всегда называл Асанью. А иногда Кейпо прерывал свою речь и затягивал какую-нибудь популярную испанскую мелодию. Ближе к полуночи сообщалось ежедневное «коммюнике» со списком раненых и пленных, после чего под звуки Королевского марша и фашистского салюта наступало время отходить ко сну.
Что же касается быта националистов – участников военных действий, в прессе как-то рассказывалось об этом. Журналисты привели достаточно фривольное и раскованное описание одного дня пилота Ансальдо на Северном фронте.
8.30. Завтрак с семьей.
9.30. Отправление в часть. Бомбардировка вражеских батарей. Пулеметный обстрел окопов и конвоев.
11.00. Игра в гольф в Ласарте.
12.30. Солнечные ванны на пляже в Ондаретте, купание в спокойном море.
1.30. Кафе – пиво, креветки и разговоры.
2.00. Ленч дома.
3.00. Краткая сиеста.
4.00. Второй вылет на задание, аналогичное утреннему.
6.30. Кино. Старый, но хороший фильм с Кэтрин Хепберн.
9.00. Аперитив в Баскском кафе. Хороший скотч.
10.15. Ужин у Николаса, военные песни, компания, веселье…
Авиация всегда была любимым родом войск в националистской Испании.
1937 год ознаменовался всеобщей реабилитацией уроков закона Божьего в школах франкистской Испании, которые в сентябре 1936 года были объявлены обязательными. В апреле 1937 года всем школам было приказано повесить в помещениях образы Божьей Матери. Как и в прошлом, до республики, школьники по приходе в школу и покидая ее должны были произносить молитву «Ave Maria». Позже подобным атрибутом стало и распятие. И учителям и ученикам вменялось в обязанность посещать церковные службы. Минимум раз в неделю все исполняли псалмы. Католическая церковь в полной мере оставила свой след во всех проявлениях культуры Испании националистов.
Социальная направленность фаланги продолжала сказываться на всей ее деятельности. Весь 1937 год требования войны вынуждали к радикальным переменам в экономике националистов. 23 августа Национальный совет по производству зерновых установил контроль над ценами и распределением главной испанской сельскохозяйственной культуры. Декрет от 7 октября обязал всех здоровых женщин от 17 до 35 лет, которые не имеют семьи, не работают на военном производстве или в больницах, заниматься общественными работами. Получить какую-либо работу испанская женщина могла, лишь имея сертификат об участии в общественных работах.
Тем временем Кейпо де Льяно продолжал заниматься экономическим развитием Андалузии. Самым успешным его начинанием стало создание в Севилье Комитета сельскохозяйственных займов в помощь фермерам. Он строил грандиозные планы возрождения промышленности региона. И весной 1938 года в Севилье стали работать несколько текстильных фабрик. Не было сомнений, что, несмотря на все свои оплошности и ошибки, Кейпо де Льяно оказывал на Андалузию в целом достаточно динамичное воздействие.
Главную сложность для националистов в то время представляли не столько внутренние раздоры, сколько трения с итальянскими и немецкими союзниками. Ансальдо, креатура Чиано, в середине октября вернувшись из Испании, рассказал своему шефу, что итальянские войска в Испании устали и Франко ждет не дождется, когда они уйдут, хотя продолжает нуждаться в артиллерии и авиации. Чиано предположил, что «генералиссимус, должно быть, ревнует к нашим успехам». На самом же деле хвастливое самомнение итальянских офицеров и солдат, особенно в Сан-Себастьяне, выводило из себя всех испанцев, которым приходилось иметь с ними дело. Шумная ссора разразилась между Франко, Виолой (новый итальянский посол) и генералом Бастико, которого вскоре отозвали по настоянию Франко, потому что в следующем сражении генералиссимус вынужден был прикрыть фланг итальянцев наваррской бригадой. Разразился скандал по поводу счета за две подводные лодки, проданные Италией Испании, – тот так и не был оплачен. Эти конфликты были сглажены лишь фактом поставки в Италию 100 000 тонн испанского металла. И все же Муссолини должен был к концу ноября получить три миллиарда лир за военные материалы, хотя надежд на урегулирование долга почти не оставалось.