Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной
Шрифт:
Ближайшим последствием покорения долины нижнего Эврота было признание господства Спарты небольшими городами полуостровов Малеи и Тенара. Они уступили ей часть своих владений, выставляли во время войны свой отряд, подчинялись спартанским судам, получали спартанских наместников (гармостов) и, в случае надобности, допускали к себе спартанские гарнизоны. В остальном эти общины периэков, как их называли, сами ведали свои дела и, по-видимому, спартанское господство не было очень тягостным, так как периэки, за немногими исключениями, оставались верны Спарте во всех кризисах, вплоть до македонского периода.
Скоро долина Эврота оказалась тесной для спартанцев, и их стала привлекать богатая Мессенская равнина по ту сторону Тайгета. Под конец VIII века царь Теопомп перешел через горы и после
Победоносная Спарта стала теперь распространять свое господство и по направлению к северу. Первые шаги к этому сделаны были, вероятно, еще до восстания мессенцев; по крайней мере область у верхнего течения Эврота и Энуса — Скиритиду — спартанцы должны были покорить раньше, чем они могли двинуться на Тегею. Однако храбрые жители горной Аркадии оказали им сильное сопротивление, тем более успешное, что и здесь отдельные округа начали сливаться в один крупный союз. Инициатива в этом деле принадлежала, по-видимому, Орхомену, царь которого Аристократ, как мы видели, поддержал восстание мессенцев и, вероятно, завоевал часть южной Аркадии; сын его Аристодам, по преданию, в деле упрочения своего могущества следовал его примеру. Монеты с аркадской надписью, которые чеканились приблизительно с середины VI века до времени Пелопоннесской войны, указывают на продолжительное существование этого союза. К нему принадлежала, вероятно, и Тегея; во всяком случае соседи не могли оставаться безучастными свидетелями нападения спартанцев на этот город. Таким образом, спартанцы под предводительством своих царей Леонта и Агасикла (около 580—550 гг.) потерпели тяжелое поражение, которое на время приостановило их дальнейшие успехи.
Около этого же времени аргосский царь Фейдон сделал попытку доставить своему городу руководящее положение в Пелопоннесе, на которое Аргос, по гомеровской традиции, имел право. Он совершил поход через весь полуостров в Олимпию и отнял у элейцев заведование национальным праздником, незадолго перед тем захваченное ими. Однако этот успех был непрочен. По преданию, Фейдон погиб во время одного восстания в Коринфе, а при его сыне Локаде могущество Аргоса начало падать. Коринф и соседние города вернули себе независимость и нашли опору в Спарте, которая теперь начала наступательную войну против Аргоса.
Кифера и восточное побережье Лаконии вверх до Фиреи были завоеваны, а попытка аргосцев вернуть себе потерянные области окончилась кровавым поражением их около 540 г.
Между тем элейцы снова покорили Писатиду, свергли ее династию и низвели города страны на степень подчиненных периэкских общин. Подобная же участь постигла жителей горной страны, пограничной с Аркадией, — так называемой Акрории, а может быть, и часть трифилийских городов к югу от Алфея. После этого никто уже не оспаривал у Элиды права заведования Олимпийским празднеством. По преданию, Спарта помогала элейцам во время этих войн, во всяком случае с этой поры Элида находится в союзе со Спартой.
В Аркадии около этого времени свергнута была орхоменская династия; затем сначала Тегея, а вскоре и Мантинея, Орхомен и вообще восточная и южная части страны должны были признать спартанское господство и обязаться выставлять войско в случае войны. За исключением Аргоса и горных округов Ахеи и северной Аркадии, весь Пелопоннес находился теперь
В то время как областные государства греческого материка, исключая немногих, сливались в большие государственные союзы, острова принимали в этом движении только слабое участие. Правда, на Крите более значительные города, Гортина и Кнос, подчинили своему влиянию слабые соседние общины, однако до объединения всего острова дело никогда не доходило; не было внешнего врага, который угрожал бы независимости Крита. Из Кикладских островов тоже ни один не был достаточно силен, чтобы подчинить остальные своему политическому влиянию. Андрос, Тенос и Кеос, по преданию, находились некоторое время в зависимости от Эретрии; впоследствии, с середины VI века, здесь все более стало преобладать влияние Афин. На Эвбее объединению мешало соперничество равных по могуществу торговых городов Халкиды и Эретрии. Плодородная Лелантская равнина, простирающаяся от Эврипа до подошвы Дирфиса, постоянно служила яблоком раздора между обеими соседними общинами; и однажды, около 600 г., такой пограничный спор принял характер настоящей войны, в которую, благодаря развитым торговым сношениям обоих городов, вовлечена была большая часть Греции. Жителям Эретрии пришли на помощь милетцы; на стороне халкидцев стояли старые соперники Милета, самосцы, затем фессалийцы; в войне приняли участие и коринфяне под начальством их тирана Периандра. По преданию, исход войны был решен фессалийскою конницей; памятник ее предводителю, Клеомаху из Фарсала, павшему в бою, стоял еще в позднейшее время на площади в Халкиде. С этих пор Лелантская равнина оставалась во владении халкидцев.
Колонии по ту сторону моря в это время также, вероятно, еще не начинали складываться в большие государства. Находясь на довольно далеком расстоянии друг от друга, эти города имели достаточно простора, чтобы расширяться на счет соседних варваров и на захваченных таким образом землях, в свою очередь, основывать поселения, которые в политическом отношении обыкновенно сохраняли связь с метрополией. Так, Акры и Касмены всегда оставались в зависимости от Сиракуз; тщетно пыталась Камарина около 550 г., с помощью силицийцев и других союзников, освободиться от этой зависимости. Сибарис перед разрушением его кротонцами (около 510 г.) имел под своей властью, по преданию, свыше 25 городов и 4 туземных италийских племени; однако монеты его колонии Лаоса и Посейдонии указывают на то, что эти общины уже в VI веке были самостоятельны и, самое большое, находились в союзе со своей метрополией.
В Малой Азии Митилена, хотя и сохранила до Персидских войн, а отчасти даже до Пелопоннесской войны, господство над своими колониями в южной Троаде и у Геллеспонта, не сумела подчинить своему владычеству малые города на самом Лесбосе. Жители Колофона рано, может быть, еще в VIII веке, завоевали эолийскую Смирну и, таким образом, распространили свое господство от одного моря до другого, от Каистрского до Гермейского залива. Самосцы в VII веке заселили Аморг и завладели лежащим напротив их острова мысом Микале, что вовлекло их в продолжительный спор с Приеной, имевшей притязания на эту область.
Прочие города малоазиатского побережья оставались в этом периоде независимыми друг от друга. Религиозный союз, с давних времен объединявший города Ионии вокруг храма геликонского Посейдона на мысе Микале, никогда не был преобразован в политический. Даже под давлением внешней опасности — сначала со стороны мидийских царей, а позже со стороны персидской монархии — ионийские города не решались пожертвовать своим суверенитетом; предложение, сделанное во времена Кира Фалесом Милетским — соединить всю Ионию в одно государство с главным городом Теосом, не имело никакого успеха. Вот почему, как только внутри полуострова сложилось более значительное государство, греческие прибрежные города подпали под чуждое владычество.