Греческие герои. Рассказы Перси Джексона
Шрифт:
Он опустился у входа в пещеру и, выставив перед собой щит и держа наготове меч, прокрался вперед.
Внутри было темно и тесно из-за нагромождения мраморных статуй. Персей осторожно протиснулся между парнем в полном боевом обмундировании с копьем, лучником с потрескавшимся каменным луком и волосатым полным чудиком в одной набедренной повязке и без оружия. Видимо, он надеялся застать Медузу врасплох, забежав в пещеру, крича и размахивая руками и выглядя еще более уродливым, чем любая из горгон. Не сработало.
Чем дальше Персей уходил в глубь пещеры, тем гуще становились
Наконец он услышал впереди тихое шипение… Как от сотен и сотен крошечных змей.
Во рту стало кисло и сухо. Он поднял полированную поверхность щита и увидел отражение женщины, спящей на койке где-то в пятнадцати футах впереди. Она лежала на спине, прикрыв руками лицо, и выглядела почти как обычный человек. На ней был простой белый хитон, а живот выглядел ненормально раздутым.
Погодите…
Медуза была беременна?
Персей вдруг вспомнил, из-за чего Медуза оказалась проклята. Она развлекалась с Посейдоном в храме Афины. То есть… о боги! Получалось, с самого своего превращения в монстра Медуза была беременна от Посейдона, но не могла родить, потому что… хотя кто знает почему? Может, то было частью проклятия.
Решимость Персея дрогнула. Убить монстра – это одно. Убить беременного монстра? Ну… Это совсем другое.
Медуза перевернулась на бок, оказавшись к нему лицом. Одно из ее золотых крыльев расправилось, упершись в стену пещеры. Руки упали, явив острые медные когти на пальцах. Волосы шевелились, представляя собой густой пучок скользких зеленых гадюк. Как можно спать, когда кожу головы щекочут их крошечные язычки?
А ее лицо…
Персей едва не взглянул на нее, желая удостовериться, что отражение его не обманывало. Изо рта торчали клыки, как у кабана. Губы застыли в зловещей ухмылке. Глаза были выпучены, отчего она немного напоминала амфибию. Но истинное уродство заключалось в том, насколько несимметричными и непропорциональными были ее черты лица. Этот нос, эти глаза, этот подбородок, этот лоб – все вместе это ну никак не сочеталось, совсем.
Видели когда-нибудь картинки с оптическими иллюзиями? Если слишком долго на них смотреть, перед глазами все расплывается и начинает мутить. Лицо Медузы производило именно такой эффект, только в тысячу раз сильнее.
Персей не отрывал глаз от отражения на щите. Ладонь так вспотела, что он едва удерживал меч. Змеиный запах от волос Медузы щекотал нос, и его затошнило. Несмотря на то что он был невидим, змеи, похоже, почувствовали неладное. Когда он подошел ближе, они зашипели и оскалились.
Остальных горгон видно не было. Возможно, они спали в другой части пещеры. Или ушли за покупками косметических средств для змеиных волос.
Он продолжал красться, пока не навис над Медузой, но уверенности, что сможет ее убить, у него не было.
Она ведь была беременна, кем бы ни был этот ребенок. Ее уродство вызывало жалость… а не гнев. Лучше бы он отрубил голову царю Полидекту. Но Персей поклялся. Если он даст задний ход сейчас, едва ли ему когда-нибудь выпадет
Медуза решила за него.
Видимо, она почувствовала его присутствие. Или змеиная прическа ее предупредила. Или она уловила запах полубога. (Мне говорили, для чудовищ мы пахнем как тост с маслом, но поручиться не могу.)
Выпученные глаза распахнулись. Когтистые пальцы скрючились. Она завизжала, как ударенный током шакал, и бросилась на Персея, готовая порвать его на британский флаг.
Персей вслепую махнул мечом.
Плюх.
Медуза рухнула спиной на койку.
Флюп, флюп, флюп. Нечто теплое и влажное подкатилось и остановилось у ноги Персея.
Фу-у…
Все его душевные силы ушли на то, чтобы не опустить взгляд, не заорать, как дошкольник, и не броситься со всех ног прочь. Маленькие умирающие гадюки дергали его за шнурки сандалий.
Медленно и очень осторожно он сунул меч в ножны. Затем убрал щит за спину и открыл кожаный мешок. Опустившись на колени и не отрывая глаз от потолка пещеры, он схватил голову Медузы за мертвую змеиную шевелюру, запихнул ее в мешок и удостоверился, что лямки туго затянуты.
После чего Персей впервые за последние несколько минут выдохнул.
У него получилось. Он опустил взгляд на раскинувшееся на койке безголовое тело Медузы. На полу, рисуя струйками странные узоры, собралась целая лужа крови. Разве кровь должна так себя вести?
Из лужи выросли два размытых силуэта, дрожа и колеблясь, они постепенно увеличивались в размерах, пока тело Медузы съеживалось, исчезая.
Персей, застыв в изумлении, увидел, как из жидкости, точно она вдруг превратилась в дверной проход, вырвался взрослый жеребец. Конь заржал и зафыркал, расправляя запятнанные кровью похожие на орлиные крылья.
Персей не знал, что стал свидетелем рождения Пегаса, первой крылатой лошади.
Затем вторая фигура выскочила из лужи крови: мужчина в золотых доспехах с золотым мечом в руке. Позже он станет известен как Хрисаор, золотой воин, и, видимо, он унаследовал кое-какие черты матери, потому что Персей при виде его торопливо попятился.
Вы, наверное, гадаете: как у Медузы могли родиться золотой воин и крылатый конь? И как они могли оставаться внутри ее все эти годы?
Спросите что-нибудь попроще. Я просто рассказываю, как все было. Если вы ищете везде здравый смысл, вы не в той вселенной.
Не знаю, стал бы Хрисаор биться с Персеем или поблагодарил бы его, но, прежде чем они успели обменяться телефонными номерами, Персей наткнулся спиной на одну из мраморных статуй. Та упала на другую, эта на третью, да здравствует домино, и… ну, вы поняли. Пещеру наполнил грохот от разбивающихся каменных героев.
– Упс, – сказал Персей.
Откуда-то слева женский голос прошипел:
– Медуза! Что случилось?
Справа зашипела третья горгона:
– Нарушитель! Убийца!
На Персее все еще был его шлем-невидимка, но доверять ему свою жизнь он не стал. Оттолкнувшись крылатыми сандалиями, он на полной скорости вылетел из пещеры.