Грех и чувствительность

Энок Сюзанна

Брат и сестра направились в экипаже к лорду и леди Ливлин. Как только они вошли в бальный зал, где должен был состояться концерт, Шей сделал то, что обещал. Даже не бросив взгляд назад, он пересек зал, чтобы побеседовать с хозяином и хозяйкой, оставив сестру добывать самой себе стакан пунша. Элинор сделала глубокий, успокаивающий вдох. Ну и что, если ее брат увидит, с кем она будет болтать? Кроме того, чтобы сообщить об этом Мельбурну, Шей больше ничего не сможет с этим сделать.

– Миледи, позвольте мне, – Джеффри, граф Бэсингстоук, вырос перед ней как из-под земли – не слишком легкая задача для человека, который

весит около двенадцати стоунов [9] – и вручил ей стакан с пуншем.

9

Стоун – мера веса, равная 6,34 кг. 12 стоунов – примерно 76 кг.

– Благодарю вас, милорд. Вы прочитали мои мысли.

От улыбки на пухлом лице графа образовались морщинки.

– Я только предположил, что когда леди куда-нибудь приезжает, ей просто необходимо освежиться.

В этом заявлении содержалось не слишком много логики, но, по крайней мере, оно звучало достаточно безвредно.

– Вы часто бываете на подобных концертах?

– Я нахожу их прекрасным способом оценивать таланты молодых леди. Не хочу тратить время, ухаживая за кем-то, кто не сможет развлечь меня, знаете ли.

– Значит, вы ищете супругу, милорд?

Он кивнул, и его второй подбородок тоже качнулся в знак подтверждения.

– Моя мать, графиня Бэсингстоук, буквально потребовала, чтобы я женился. А она любит по вечерам слушать игру на пианино, так что я хотел бы найти девицу, которая хорошо музицирует.

– Чтобы доставить удовольствие вашей матери, – добавила Элинор, удивляясь, как Бэсингстоук избежал внимания Мельбурна. Граф имел титул и неплохой доход, и он определенно подходил под категорию «невыносимо скучный», в которой находились все потенциальные женихи. Господи, она даже удивлена, что они еще не помолвлены.

Приятная часть ее соглашения заключалась в том, что сейчас девушка могла проводить время с кем пожелает, а не только с теми джентльменами, которые будут считаться приемлемыми.

– А что доставит удовольствие вам? – спросила Элинор. Обычно у нее не было возможности спрашивать мужчин о чем-то, кроме того, что они думают о погоде. И хотя она беседовала с Бэсингстоуком в шутливом тоне, это, тем не менее, была настоящая беседа.

– Найти женщину, которая сможет составить компанию моей матери, и будет играть…

– … играть на пианино, – закончила Элинор за него. Как мало нужно, чтобы понять мужчину.

– Вы поняли меня. А вы играете, леди Элинор?

Господи Боже.

– Не достаточно хорошо, чтобы заявлять о каком-то мастерстве, – ответила она, пожав плечами.

Девушка сбежала от графа, но, очевидно, уделив ему внимание, она открыла шлюзы. К тому времени, когда дворецкий пригласил гостей занять свои места, семь других джентльменов – то есть, все присутствующие холостяки, не считая ее брата – заметив недостаток внимания со стороны Шея, подошли к ней. Они пытались предложить пунш или шоколад, или свои взгляды на то, почему Элинор является самой привлекательной или самой приятной, или самой величественной леди в этом зале.

Хотя к ней никогда не обращались в такой манере

и в таком объеме прежде, Элинор не была настолько наивной, чтобы поверить всем этим джентльменам. Существовала причина, по которой Себастьян держал некоторых из них на расстоянии. Им нужны были ее деньги, или они хотели соединить свои имена с семьей Гриффинов. Но, ради Бога, ей не нужна помощь братьев, чтобы решить, позволять ли этим джентльменам разговаривать с ней или нет. Да, Стивен обманул ее, но больше никому это не удастся. К тому же, некоторые из этих джентльменов – даже те, что относились к неприемлемым – оказались, по крайней мере, забавны.

С другой стороны, пора прекратить поиск мужчин, с которыми можно пофлиртовать. Потребовалась вся энергия девушки, чтобы парировать их внимание, а большинство их попыток привлечь к себе внимание были настолько неуклюжими, что она с трудом сдерживала смех. Собеседники – да, но никаких потенциальных мужей на сегодня.

Первая дебютантка вышла на низкую сцену под негромкие аплодисменты, и Элинор откинулась назад, чтобы слушать. Мисс Сэнфорд выглядела очень испуганной, когда села за фортепиано, и Элинор бросила взгляд на гордую мать девушки. Леди Сэнфорд совсем не догадывалась, что все, что было нужно ее дочери – это хорошо выступить, и тогда девушка смогла бы оказаться леди Бэсингстоук.

– Она не может сравниться с вами, леди Элинор, – заметил сидящий рядом с ней еще один потенциальный жених, лорд Генри Андертон.

– Благодарю вас, – ответила девушка, многозначительно продолжая смотреть на исполнительницу.

– А ваши…

– Я хочу пить, – прервала его девушка. – Будьте так любезны, принесите мне пунш.

Довольный Андертон резво помчался прочь, а Элинор с облегчением выдохнула. Теперь она сможет просто послушать музыку.

– От греха до скуки за один оборот солнца вокруг земли, – прошептал низкий голос Деверилла, пока маркиз занимал пустое место рядом с ней. – Как неожиданно.

Ее сердце застучало при его появлении, но Элинор не отрывала взгляда от сцены. И он думал, что ее появление здесь было неожиданным.

– Старшая сестра леди Барбары, Мэри, будет выступать позже. Но кто пригласил вас, милорд?

– Я не уверен, что вообще был приглашен. Я проезжал мимо и увидел, как экипажи сворачивают на подъездную дорожку, – Маркиз пожал плечами. – Никто не прогнал меня прочь.

– Они не сделали бы этого, во всяком случае, не сейчас, когда присутствующие здесь молодые леди ищут мужей, – прошептала Элинор в ответ. – Даже ты можешь подойти одной из бедных девушек.

– О! Похоже, я попал в какую-то ловушку.

Элинор хихикнула.

– Совершенно очевидная ловушка, куда заманивают пуншем и шоколадными угощениями. А я считала тебя пресыщенным.

– Плутовка, – протянул он. – Здесь есть какие-нибудь потенциальные мужья для тебя?

Элинор сморщила носик.

– Я здесь только ради шоколада.

Генри появился вновь, неся по стакану с пуншем в каждой руке. Деверилл должен был поступить вежливо: принести свои извинения и освободить место. Вместо этого, Валентин просто бросил один единственный взгляд на молодого человека. Побледнев, Андертон, запинаясь, пробормотал что-то, что очень походило на просьбу простить его, и исчез.