Грех и чувствительность
Шрифт:
– Самый крепкий напиток, какой подают здесь сегодня, это пунш, – заметил Шей, усаживаясь на опустевший стул Элинор. – Плохая музыка и трезвость: такая комбинация может вызвать аллергию.
Не говоря ни слова, Валентин сунул руку в карман и извлек флягу с виски. Он вручил ее собеседнику, наблюдая за хозяином и хозяйкой, пока Шей делал приличный глоток.
– Ты спас мне жизнь, – с чувством пробормотал средний из братьев Гриффин, возвращая флягу.
Валентин и сам сделал глоток, перед тем, как закрутить крышку и опустить флягу обратно в свой карман.
– Это немного притупляет боль.
– Итак, я знаю, почему
– Я просто проезжал мимо, – ответил Валентин, повторив ту же ложь, которую сообщил Элинор. Чем меньше разных выдумок придется запоминать, тем легче ему будет. Но вовсе не Бог убедил его зайти сюда. Это был тот тип внутри него, который, очевидно, не имел ни уважения, ни верности, и уже достаточно низко павший.
– Ты и Нелл, кажется, весьма оживленно болтали.
А теперь начались сложности.
– Твоя сестра считает, что я – воплощение свободы и приключений, и хочет узнать направление, в котором ей нужно идти, чтобы достичь этого.
Шей заморгал.
– И об это она спросила у тебя!
– Почему бы нет? Я неотразимо обаятелен, и не являюсь одним из ее братьев.
– Ты же знаешь, – медленно сказал лорд Шарлемань Гриффин, – что это может быть в наших интересах. Как бы там ни было, предполагается, что ты приглядываешь за Элинор, и если она болтает с тобой, то одновременно не может поощрять неподходящих кандидатов типа Кобб-Хардинга или Андертона. Господи, последнее, что нам нужно – так это услышать, что сестра сбежала с профессиональным игроком только потому, что посчитала, что Мельбурн заставил ее выполнять слишком много правил.
– «Сбежала»? – повторил Валентин, приподняв бровь. – Элинор говорит, что ищет мужа, а вы думаете, что она настолько отчаялась?
– Я думаю, что она пытается найти выход. И сейчас, когда Мельбурн приоткрыл дверцу, я сомневаюсь, что сестра добровольно прилетит обратно в клетку.
– Ты высказывал ему свое мнение об этом?
Шей выдохнул.
– Несколько раз. Мне было приказано соблюдать соглашение до тех пор, пока его соблюдает она.
– Хорошо. Предполагается, что завтра я приглашу Элинор покататься в парке, и она сможет попытаться убедить меня помогать ей, – заметил Валентин, заставив свой голос звучать неохотно и принужденно. Он и делал все это с неохотой, хотя не по тем причинам, о которых мог предположить Шей. – Не думаю, что у вас уже есть список приемлемых кандидатов ей в мужья, чтобы я мог их рекомендовать? Было бы легче, если бы я знал, кого мне полагается поддерживать.
– Уверен, что у Мельбурна есть такой список, но я в него не посвящен. Тебе не кажется, что будет немного подозрительно, если ты вдруг начнешь указывать на потенциальных мужей? Особенно потому, что, скорее всего, это такие джентльмены, с которыми ты даже словом не обмолвишься.
– Неужели они настолько скучны?
– По сравнению с тобой и сам адмирал Нельсон будет скучным.
Валентин пожал плечами, не в силах спорить с этим.
– Я просто пытаюсь выплатить свой долг Мельбурну и освободиться, чтобы снова предаться пороку и распущенности.
– Хм.
– Я не понимаю…
– Я имею в виду, если она будет думать, что учится чему-нибудь порочному от тебя, то она не сможет в это же время расхаживать по залам и вызывать замешательство, не так ли? И тогда, будем надеяться, Мельбурн придет в себя и положит конец этому соглашению до того, как Элинор на самом деле сделает что-то сомнительное.
Было уже поздно делать это. Нелл действовала сама по себе, и ничто, кроме собственного носа, не довело ее до неприятностей. А с его помощью, и даже без его активного участия совершенно невозможно предсказать, что может случиться.
Валентин пришел к выводу, что сегодня вечером ему стоило остаться дома. Не хватало только того, чтобы кто-то еще начал поощрять его проводить время с Элинор, в то время, как самым правильным было оставаться как можно дальше от нее.
– Возможно, вы не захотите, чтобы она проводила время со мной, – заявил он. – Во всяком случае, на публике. Я – развратник, о котором мамаши предупреждают своих дочерей.
Шей усмехнулся и хлопнул маркиза по плечу.
– Да, но, в данный момент, ты – наш развратник, разве не так? И тебе известны правила, которые действуют в отношении Нелл.
С последним вздохом здравого ума, Валентин произнес еще один протест.
– Это не то, что Мельбурн просил меня делать.
– Будет именно этим, как только я вернусь домой и все ему расскажу.
Нахмурившись, Валентин поднялся на ноги.
– Я предупреждаю тебя, Шей. Это – плохая идея.
– Нет, это превосходная идея, потому что ты знаешь, что происходит. Элинор уже попросила тебя помочь ей, и ты один из наших близких друзей, так что мы знаем, что с тобой ее репутация будет в безопасности. – Он снова хихикнул. – Сестра, наверное, единственная женщина, чья репутация будет с тобой в полной безопасности.
– Ха-ха, – проворчал Валентин, и направился к дверям.
Он очутился в точности там, где не хотел быть – в центре семейной ссоры, к тому же с обязательствами с обеих сторон. И на одной стороне было четко выраженное вожделение.
Самый безопасный, наиболее логичный путь, кажется, состоит в том, чтобы изобразить из себя плохой пример, каким он в высшей степени и был, таким образом, убедив Элинор, что ей лучше всего вернуться в безопасность под крыло Гриффинов. Тогда это станет ее собственным решением отказаться от его услуг, и одновременно концом ее восстания, а также освободит маркиза от обязательства по отношению к Мельбурну.
Валентин задержался в дверях, чтобы бросить взгляд на Элинор, беседующую с сестрами Хаусен. Низ его живота напрягся от нексрываемого вожделения. И дьявол опять засмеялся.
– Он опаздывает, – заметила Элинор, вышагивая по прихожей.
– Да, миледи, – ответил Стэнтон, повернув голову, чтобы наблюдать за тем, как она шагает взад и вперед.
Девушка чувствовала себя восторженной и взволнованной, а необходимость скромно сидеть в утренней комнате, дожидаясь приезда Деверилла, сводила ее с ума. Даже когда она металась по комнате, ее ноги двигались только с четвертью той скорости, с которой в голове пролетали мысли.