Грех и чувствительность
Шрифт:
Если бы маркиз правдиво ответил на этот вопрос, то ему никогда бы больше не пришлось беспокоиться о том, как его искушает ее нежная, теплая кожа. У него просто не было бы такого шанса, если бы он прошептал хотя бы слово о том, что существует соглашение с Мельбурном в отношении нее.
— Я пытаюсь быть тебе другом, Элинор. Это не то, к чему я привык. Это новый опыт для меня, и когда я тебя поцеловал, это оказалось ошибкой.
— А во второй раз?
— Это была еще большая ошибка.
— Ошибка, — повторила девушка, положив руки на бедра. — Это звучит не слишком лестно.
Несмотря
— Ты разочарована, что я все-таки не намереваюсь соблазнить тебя?
Девушка нахмурилась.
— Я…
— Будь благодарна мне за это. Помни о том, что если возникнет скандал, ты выйдешь замуж… как там ты описывала своего неизвестного потенциального супруга? — за ходячий пень. Ты флиртуешь со скандалом, даже когда просто прогуливаешься со мной на людях. Так что тебе нужно выбрать. Ты ищешь себе одно приключение, после которого ты вернешься к своей безопасной, обеспеченной жизни, или ты хочешь перевернуть вверх ногами все, что ты знаешь о жизни, и заплатить за последствия? — Он придвинулся к ней поближе, вдохнув лавандовый запах ее волос. — Потому что, если ты снова будешь дразнить меня, я начну действовать, и тогда ты будешь расплачиваться, а я — нет.
— Я знаю о последствиях.
— Знать о чем-то в теории и по опыту — это две разные вещи. Я совершенно уверен, что ты лжешь.
Элинор вспыхнула.
— Разве это не моя привилегия?
Когда она отвела глаза в сторону, маркиз перевел дыхание. Иисусе, она удивила его. Даже предположение о том, что она может захотеть того, чтобы он стал ее приключением, отлично демонстрировало, насколько по-настоящему наивной она была. В любом случае, грубость и угрозы с его стороны не смогут разубедить ее в симпатии к нему. Она поместила его в какую-то сказочную историю из роз и маргариток. И Валентин мог признаться себе, что было бы легче быть с ней холодным и жестоким, если бы он желал быть сторонним наблюдателем.
— Итак, расскажи мне, каких кандидатов для брака ты рассматриваешь, — предложил он.
— Зачем, чтобы бы смог высмеять их?
— Ты просила помочь. Я предлагаю помощь.
— Но только до тех пор, пока ты сможешь оставаться на периферии? Два поцелуя, но ничего больше, потому что ты можешь что-то почувствовать?
И он считал, что именно ему придется быть прямолинейным.
— Это моя привилегия, — натянуто ответил Валентин. Он сделал еще один вдох. — Давай, Элинор, лучше вернемся к тебе и твоему эксперименту. По крайней мере, я могу сообщить, имеет ли кто-то из твоих перспективных партнеров какие-нибудь сомнительные привычки, неизвестные остальным пэрам.
— Я подумаю о том, чтобы поставить тебя в известность. Однако, мне казалось, что сначала ты собираешься придумать для меня приключение.
Валентин заставил себя улыбнуться.
— Я все еще работаю над этой задачей.
Они подошли к столикам на улице у «Просперо», и маркиз усадил девушку на стул. Как он и ожидал, здесь уже присутствовало несколько знакомых из тех, кто прибыл сюда немного раньше времени и, которых, несомненно, больше привлекала идея лишь понаблюдать за гонками на лодках, чем непосредственное участие в них. Валентин сразу
— Ты, в самом деле, уверена, что пребывание в моей компании не будет рассматриваться как скандал? — спросил Валентин, понизив голос и усаживаясь справа от нее.
— Мельбурн доверяет тебе. Я доверяю тебе, — ответила девушка, хотя ее взгляд, которым она окинула обедающих за соседними столиками, не был настолько беззаботным, как она пыталась это показать.
— Отлично. — Маркиз сделал знак лакею. — Два стакана мадеры, — сделал заказ Валентин, когда тот подбежал к столику, — и самое лучшее ваше блюдо.
Лакей поклонился.
— Сию минуту, милорд.
— Не торопитесь. Мы никуда не спешим.
Элинор наблюдала за тем, как Деверилл обращался к лакею. Ее братья так же вели себя; даже если человек, с которым они разговаривали, не имел понятия, кто они такие, все равно их называли «милордами» и немедленно кланялись. Словно вокруг них была аура благородства, которую все остальные безошибочно распознавали.
Без какого-либо усилия со своей стороны, Деверилл завладел вниманием обслуживающего персонала кафе. Главный официант лично приблизился, чтобы налить им мадеры, а затем провел почти пять минут, рассуждая о восхитительном качестве их жареного фазана, известного по всей Англии и даже на континенте.
Было глупо с ее стороны сердиться на него. Деверилл был честен, как она и требовала. Это была одна из самых главных черт, которые восхищали девушку в Валентине. Она досаждала ему своими вопросами, и, Бог свидетель, маркиз даже согласился ответить на некоторые из них. И если он отказался от дальнейшей близости, то сделал это, конечно же, для ее собственной пользы, нравилось ей это или нет.
— Да, это подойдет, — наконец произнес Валентин, когда официант, казалось, готов был заплакать, рассуждая о сложной технике маринования. — Оставьте нас, пока оно не будет готово.
Официант поклонился.
— Слушаюсь, милорд.
Элинор хихикнула.
— Для распущенного повесы, у тебя превосходно получается привлекать внимание.
Маркиз фыркнул, очевидно, готовый, так же как и она, забыть их спор.
— Мой бумажник привлекает внимание. Я мог быть и трупом, и это никого бы не заботило.
— Я не согласна, но что я знаю об этом? Он едва взглянул на меня.
Валентин подвинул свой стул немного ближе к ее стулу.
— Официант — да, но все остальные посетители кафе точно знают, кто ты такая и кто сидит рядом с тобой. И все они хотят знать, почему это происходит.
Его вопрос прозвучал так… неприлично.
— Почему? Потому что ты предложил мне отправиться с тобой на ленч.
— Именно так. — Валентин коснулся своим стаканом с мадерой ее стакана и сделал глоток. — Черт! Это похоже на подкрашенную воду.
— Никто не заставлял тебя заказывать мадеру. Попроси виски. Разве не этот напиток ты предпочитаешь?
— Да, виски наносит максимальный ущерб за минимальное количество времени, — согласился он. — Но этим утром я пытаюсь оставаться трезвым. Во всяком случае, относительно трезвым.