Грех у двери (Петербург)
Шрифт:
Гость замялся, видимо, в нерешительности, как быть теперь и что сказать. В нём чувствовался недостаток светского навыка, столь присущего большинству великих князей старого поколения. Хозяйка дома невольно вспомнила его разгульную юность, морганатическую женитьбу на купчихе, долгое затем сожительство с драматической актрисой… Всему этому положила конец его неожиданная женитьба, только несколько месяцев назад, на свояченице брата, черногорской княжне [235] , чему предшествовал её развод с другим его ближайшим родственником. В Петербурге шли толки, пересуды. Одни говорили, что теперь для главнокомандующего вопрос чести: подать в отставку и… стушеваться. Другие возражали: времена
235
Имеется в виду женитьба Николая Николаевича на Анастасии Николаевне (Стане), дочери черногорского князя Негоша.
У тёти Ольги было своё мерило. Николай Николаевич неизменно, годами, дружески благоволил к её любимому племяннику, Репенину. Такому человеку можно многого не ставить в строку!
Старуха догадывалась, что почин сегодняшнего визита принадлежит, вероятно, его жене, искавшей в обществе влиятельных сторонников. Тётя Ольга мало симпатизировала честолюбивой черногорке, но сейчас она об этом не задумывалась. Её заботило создать скорее то настроение уютности, которое полагалось ощущать каждому в её доме.
Уловив заминку гостя, она с почтительной поспешностью спросила, разрешит ли его высочество предложить ему чашку чая.
— С наслаждением, — согласился главнокомандующий, испытывая сразу облегчение, как запнувшийся трагик, которому суфлёр подал вовремя забытую тираду.
Проходя по гостиным, великий князь задержался в одной из них перед наборным подзеркальником. Его украшали парные, расписные, тонко раззолоченные урны, изделия искусных крепостных фарфорщиков броницынской вотчины прошлого века.
Гость уставился на них.
— В здешнем доме, — оскалил он зубы, — две вещи давно возбуждают мою зависть: удивительный квас и вот эти вазы.
— Квас? — воскликнула тётя Ольга. — Да это, кажется, совсем нетрудно. Мой Прохор Ильич с удовольствием покажет вашему повару…
Великий князь с досадой отмахнулся:
— Пробовал я раз послать эту дубину к вашему старику поучиться простому boeuf a la cuiller [236] . Куда ему! У того объедение, а у него — мочало. Чуть не прогнал совсем.
236
Мясо, тушёное в вине, со сложной приправой (фр.).
Подбородок гостя капризно дёрнулся; в голосе прозвенела крикливая нотка. Он судорожно глотнул, точно захлебнувшись, слюну.
«Великокняжеский арапник…» — пришло на память старухе ходившее по городу словечко.
Вспыльчивая ольденбургская кровь матери, принявшей постриг [237] , бурлила в жилах Николая Николаевича. Сколько горьких жалоб приходилось слышать, что на смотрах его хлыст мелькает при солдатах иногда под самым носом провинившегося генерала!
237
Отец Николая Николаевича — Николай Николаевич старший был женат на великой княгине Александре Петровне, дочери принца Петра Георгиевича Ольденбургского. С 1881 г. великая княгиня постоянно пребывала в Киеве, где основала Покровский женский монастырь с хирургической больницей. Здесь же Александра Петровна приняла иночество и скончалась в апреле 1900 г. Отличалась, по свидетельству её современников, вспыльчивостью и неуравновешенностью характера.
Но тётя Ольга поглядела на гостя без укора. Его строптивость, может быть, просто признак неукротимой воли, как у Петра Великого?
На этот раз главнокомандующий сейчас же отошёл; лицо расправилось снова. Непроизвольно он с причмокиванием проверил языком присос
— Вашему высочеству приглянулись эти вазы… — начала неторопливо хозяйка дома.
— Во сне их вижу иногда! — порывисто перебил великий князь.
И признался: у него — страсть! Был помещик, предложивший будто родовую вотчину в промен за свору борзых. Он сам — борзятник, но своё Першино готов порой отдать не за собак, а именно за русский редкостный фарфор.
Он показал на урны. Беспокойные зрачки зажглись алчным огоньком:
— Посмотрите этот цвет! Чем не пресловутый rose Dubarry?.. Ни на императорском заводе, ни у Гарднера, ни у Батенина — ничего подобного.
Глаза тёти Ольги засмеялись.
— Я и не знала… — сказала она без рисовки. — Ваше высочество окажет честь старухе, приняв на память эти вазы.
Старуха привыкла делать подарки с бессознательным размахом большой барыни, у которой всё, что нужно, всегда было, есть и, вероятно, будет.
Великий князь схватил её руку:
— Пешкеш!.. [238] Какой незабвенный день!.. Я, право…
Он выкидывал эти обрывки фраз в безудержном восторге, волнуясь и захлёбываясь.
Статс-даме стало даже неловко.
— Прикажите, чем отслужить, et je me mets en quatre [239] , — расшаркался великий князь.
Тётя Ольга задумалась на мгновение. Мелькнула было перед ней кудрявая головка Миши. Но затем вспомнилось кислое лицо министра двора, уронившего недавно в разговоре: «Quelle calamite ces полунищие черногоры. De vrais попрошайки!» [240]
238
Подарок! (груз.). По кавказской традиции, похваленную гостем вещь принято дарить ему.
239
И я распластаюсь (фр.).
240
Экая напасть эти полунищие черногоры. Настоящие попрошайки! (фр.).
Трёхаршинная фигура опустилась наконец в кресло и стала неподвижна. Старуха почувствовала себя спокойней. Голове будто полегчало.
Хозяйский глаз окинул серебряный самоварчик, пышные бахромки камчатных [241] гербовых салфеток, старые китайские тарелочки с «маленькими радостями», изготовленными домашним кондитером. Всё это появилось мигом, бесшумно, незаметно, как полагается в доме, где двадцать пять человек опытной, вышколенной прислуги.
— Я только из жадности… — нацелился гость на тёплые бублики, аппетитно выглядывавшие из-под сложенной салфетки, и удивился: — А сами ничего?
241
Камчатный — сделанный из камки, шёлковой цветной ткани с узорами.
Хозяйка делала отрицательный знак дворецкому, бережно наливавшему ей чашку чая.
— Голова что-то кружится, — извинилась она, морщась от мигрени.
Заботливый слуга поспешил подать ей золотой флакончик английских солей [242] .
— Нездоровится? — участливо спросил великий князь.
— Годы! — слабо улыбнулась старуха.
— Пустяки! Попробуйте-ка аметистовую воду.
Тётя Ольга вопросительно прищурилась.
Великий князь ощупал карманы. Извлёк футляр с очками и бумажник. Молча раскрыл. Пальцы заискали чего-то.
242
Английская соль — лекарство, настоянное на английской мяте.