Грехи империи

Макклеллан Брайан

– Нет, нет. Не может быть. – Старик отхлебнул чай, долил чашку и бросил в неё кусок сахара. – Если это правда и мне не сказали, то пало могут знать больше. Но тебе нужно спрашивать у них напрямую.

– Именно это я и хочу.

Флес воздел руки.

– Мои контакты устроили тебе встречу с человеком-драконом. Ты упустил свой шанс, а мне здесь жить. Благоволение пало – на вес золота, и я больше не буду тратить его на тебя. Кроме того, если спрашивать о дайнизах, потом хлопот не оберёшься.

Может, Старик увиливает? Он уже согласился

копать информацию на гранд-мастера черношляпников, но не может отследить слухи среди пало? Странно.

– Ладно. Тогда я сам поспрашиваю. К кому мне обратиться?

– Думаю... нет, не к нему. Не к ней. – Флес прошёлся по невидимому списку, бормоча себе под нос. – Определено не к ней. А, вот. Пошлю тебя к Хенрику Шакалу. Твоему старому другу.

Мысли Стайка блуждали где-то далеко: он обдумывал, как обратиться к пало напрямую. Он всегда поступал с пало по справедливости, и они, похоже, уважали его, но те времена давно прошли. Доказательство тому – сопляки пало и их начальник человек-дракон. Слова Флеса выдернули Стайка из размышлений.

– Погоди. Ты сказал Хенрик Шакал?

– Именно так я и сказал. Я знаю, что ты калека, но не думал, что ещё и глухой.

Стайк поднёс руку к глазам.

– Вот такого роста. Без уха и мизинца?

– Ага, это он. Он теперь у пало типа спиритуалиста.

– Нет, – фыркнул Стайк. – Это не Злобный Шакал.

– Это он.

Селина дёрнула Стайка за рукав.

– Что за Злобный Шакал?

– Когда-то был у меня капитаном, – задумчиво ответил он. – Из основного состава «Бешеных уланов», но всегда был немного чокнутый. Выпотрошил мэра Малой Старлы за то, что тот плюнул ему на сапог.

Селина вытаращила глаза, а Стайк хмуро посмотрел на Старика.

– Ты уверен, что Хенрик Шакал теперь спиритуалист? Какое-то шарлатанство?

Флес пожал плечами.

– Без понятия. Слышал, что он не обманщик. Учит беспризорников разговаривать с речными духами или какой-то подобной ерунде. Даже пало считают его чудаком, но он единственный, кто заботится о малолетних отщепенцах, поэтому держит ухо востро лучше, чем другие.

– Будь я проклят. – Стайк поискал в кармане кусочек роговика и сунул за щёку. – Никогда не думал, что Шакал ударится в религию.

Последнее воспоминание о нём: Шакал с Ибаной пытаются голыми руками пробиться через строй военной полиции, а самого Стайка уводят к расстрельной команде. Он всегда думал, что Ибане удалось выйти сухой из воды – как-никак, у неё есть фамилия. Но Шакал был неистовый пало, и Стайк удивился, что тот выбрался из той схватки живым.

Старик Флес написал адрес – точнее, список ориентиров, что было настолько похоже на адрес, насколько это возможно в Гринфаэр-Депс, и вручил Стайку. Тот сунул бумагу в карман и показал Селине на дверь.

– А когда вернётся Ибана?

– Через неделю, – ответил Флес. – Или две? Или меньше? Бездна, ты же не думаешь, что я слежу за этой девчонкой? Она всегда в разъездах, заключает новые сделки, приводит

новых подмастерьев. Деловую хватку она унаследовала от матери, куда мне с ней тягаться. Да и зачем? Хочешь предупреждение перед тем, как она вернётся и сделает из тебя подушку для иголок?

– Может быть.

Стайк был не вполне уверен в себе. Как бы сильно ни хотелось повидаться с Ибаной, он знал, что это будет очень больно – и эмоционально, и физически.

– Хорошо, хорошо. Смотри, чтобы дверь не ударила тебя по заднице и так далее. – Старик Флес махнул в сторону прихожей. – И выходите через парадный вход. Долбаная дверь мастерской всё время застревает, не хочется с ней возиться.

– До свидания, мистер Флес, – сказала Селина.

– Ишь ты!

Стайк и Селина направились к передней двери. На пороге Стайк оглянулся на большую комнату, забитую накопленными за целую жизнь безделушками и мебелью, и его изуродованное лицо расплылось в улыбке. Он открыл дверь и повернулся к улице.

И сразу столкнулся лицом к лицу с человеком в чёрной униформе, в рубашке с пуговицам на левой стороне, с дубинкой и пистолетом на поясе. За его спиной маячили ещё пятеро в такой же одежде, а мужчина во главе стоял с поднятой рукой, будто собирался постучать в дверь.

– Дерьмо, – успел вымолвить черношляпник перед тем, как Стайк вонзил нож ему в грудь.

Одной рукой он толкнул Селину обратно в дом, а другой повернул нож. Подняв тело черношляпника как щит, Стайк ринулся на его товарищей, достававших пистолеты. Раздался грохот выстрелов, и он почувствовал, как пули вонзились в тело бедняги, послужившее тараном. Стайк бросил труп и выхватил нож, размахнувшись вбок по широкой дуге и перерезая горло женщине слева.

На его левое плечо обрушилась дубинка. Он принял ещё один удар, не обращая внимания на боль, взорвавшуюся в руке, и так врезал черношляпнику с дубинкой, что сбил его с ног. Подхватив опускающуюся дубинку другого, Стайк ножом перерубил запястье противника. Потом размахнулся дубинкой с окровавленной рукой и ударил по лицу её прежнего владельца. Сразу бросил дубинку, чтобы достать костяной нож, и вонзил его в глаз последнего черношляпника.

Вся битва не заняла и двадцати секунд. Тяжело дыша, Стайк нагнулся, чтобы прикончить двоих выживших, пока не закричали. Подняв голову, он заметил полицейского пало, по-прежнему наблюдавшего за карьером. Пало таращился на него, застыв на месте. На улице было тихо.

– Во имя Кресимира, ну и бардак ты устроил, – произнёс Флес, попивая чай в дверном проёме. В другой руке он держал кухонный нож. Селина пряталась за его спиной.

Стайк посмотрел на тела и растущую лужу крови на каменной поверхности. Несколько прохожих продолжали пялиться, другие поворачивали прочь. Увидев чёрную униформу, они решили, что это не их проблемы.

– Хватит ворчать и помоги убрать тела, – сказал Стайк. – Селина, принеси ведро воды и смой кровь. Над плитой должен быть щёлок.