Грехи отцов. Том 1

Ховач Сьюзан

— Эльза? — Повторили мы с Алисией так громко, что могли быть услышаны в особняке Рейшмана за три квартала.

— Да. Дочь Джейка. Та, которая толстая. — Он взял себе чистую тарелку и положил яйца-бенедикт.

Я махнул рукой слугам, которые неохотно ушли в комнату. Алисия испуганно посмотрела на меня. Ее зеленые глаза, казалось, молили о помощи.

Я был так зол, что почти не мог говорить. Чтобы успокоиться, я налил себе в чашку свежего кофе и взял мягкую булочку.

— Я не знаю, где ты встречался с дочерью Джейка, — сказал я самым дружелюбным голосом, каким

только мог. — Как долго это продолжалось?

— Пару месяцев. Каждую пятницу я брал ее с собой вечером в кино в Нью-Джерси.

Если бы он сказал мне, что брал ее с собой на обратную сторону луны, мы бы так не удивились. Мы уставились на него, потеряв дар речи.

— Мне нравится Нью-Джерси, — сказал Себастьян, придвинув стул и шлепнувшись на него. — Мне нравятся все эти закусочные с гамбургерами, доски с афишами и магазины словно игрушечные, на 22-м шоссе; мне нравится также тот отрезок шоссе, когда едешь мимо нефтеперерабатывающих заводов. Это выглядит сюрреалистично. Дорожные остановки тоже сюрреалистичны, — добавил он, немного подумав. — Мне нравится дорога, по которой едешь и едешь, и рестораны, в которых подается одинаковая еда. Все это похоже на научно-фантастический фильм.

— Понимаю, — сказал я. — Итак, ты встречался с Эльзой только раз в неделю.

— Нет, черт возьми, я виделся с ней намного чаще! Она обычно приезжала в центр во время ленча, и мы вместе переправлялись в Статен-Айленд на пароме и там завтракали.

— Статен-Айленд? — воскликнул я.

Себастьян поднял глаза от своей тарелки.

— Что плохого в Статен-Айленде? — спросил он удивленно. — Мне нравится, как паром отходит от берега, и ты видишь таинственные очертания Манхэттена на фоне неба, торчащие, как зубы динозавра. Это лучший способ потратить пятипенсовую монету.

— Угу, — сказал я. Я внезапно понял, что потерял дар речи. — Угу.

— Дорогой, — сказала Алисия, сильно побледнев, но не утратив самообладания, — а Рейшманы знали, что ты встречаешься с Эльзой?

— Конечно, нет! Зачем нарываться на неприятности? Эльза говорила им, что по пятницам она остается на ночь у Руфи в Инглвуде.

— Остается... на ночь по пятницам...

— Себастьян, ты хочешь сказать нам...

— Конечно, — сказал Себастьян спокойно. — Руфь поклялась, что даст Эльзе алиби, она, в свою очередь, тоже хотела бы, чтобы при случае кто-то дал ей такое же алиби. Слушайте, я ведь просил, черт возьми, Каррауэя принести мне «Тома Коллинза». — Он раздраженно посмотрел через плечо, а затем снова принялся за яйца-бенедикт.

— Корнелиус... — слабым голосом произнесла Алисия.

Я взял ситуацию в свои руки.

— Ты хочешь сказать нам, — произнес я, четко выговаривая каждое слово, — что каждую ночь в пятницу последние два месяца...

— Один, — сказал Себастьян. — Первый месяц мы были просто друзьями, а после этого, да, мы снимали номер в мотеле вблизи шоссе. — Оставив яйца-бенедикт, он положил вилку и посмотрел мне прямо в глаза. — Я сделал точно так, как ты сказал мне, — произнес он. — Я послушался твоего совета, данного в последнем письме. Я нашел умную девушку, к которой я чувствовал физическое влечение, я приглашал ее в рестораны и потом — после испытательного срока — я сделал ей предложение. Разве это не то, что ты мне советовал?

Каррауэй вышел

из дома, серебряный поднос блестел на солнце.

— Ваш «Том Коллинз», мистер Фоксуорс.

— Спасибо. И принеси нам также бутылку шампанского, хорошо? Я собираюсь жениться.

— Поздравляю, мистер Фоксуорс!

— Благодарю. — Он выпил половину «Тома Коллинза» и снова принялся за яйца-бенедикт. — Послушайте, разве вам не пора последовать примеру Каррауэя, вместо того чтобы задавать мне дурацкие вопросы?

— Корнелиус, — прошептала Алисия, — ты на самом деле советовал ему...

— Я никогда не советовал ему...

— Нет, советовал! — сказал Себастьян горячо.

Я вскочил на ноги, но Алисия схватила меня за руку и сказала быстро:

— Достаточно, Себастьян. Не разговаривай так с отчимом и перестань есть, сядь прямо и смотри на меня, когда я говорю с тобой!

Себастьян сжал в руках вилку, выпрямил спину и уставился на нее:

— Я сожалею, мама, но...

— И не прерывай меня! — Я никогда раньше не видел, чтобы Алисия была так сердита на сына. — Как ты можешь вести себя так, — будто нам мало твоих ужасных выходок! Мне никогда в жизни не было так стыдно за тебя! Ты обошелся с дочерью одного из самых старых друзей Корнелиуса так, как если бы она была просто дешевой проституткой!

— Но он...

— И не смей говорить мне, что Корнелиус советовал тебе так делать!

— Прости меня, мама, но он советовал пожить с девушкой, на которой я намеревался жениться, и, откровенно говоря, это хороший совет. Я не стал бы жениться на девушке, с которой я бы не переспал перед этим. Я сожалею, если вы считаете это оскорбительным, но...

— Но не может быть, что ты хочешь жениться на Эльзе!

— Да, я хочу! — сказал Себастьян, упрямо опустив уголки губ.

Мне удалось вставить слово.

— Алисия. Я боюсь, что Себастьян пытается отплатить мне за очень неприятный разговор, который у нас произошел после инцидента с полицией.

— Ты далек от истины, — сказал Себастьян. — Твой совет действительно очень хорош. И каким бы глупцом я был, если бы не последовал ему, встретив Эльзу в центре города около «Корветта». Я сказал «привет», и она ответила «привет», и внезапно я подумал: «может быть, она согласится», мы пошли в ближайший кафетерий и выпили по порции эля. Она была застенчива, и мы мало говорили. Я спросил ее, нет ли у нее друга, и она ответила «нет», она полагает, что мужчины считают ее слишком толстой. Я подумал, что она миловидна. Мне нравятся полные девушки. Во всяком случае, когда мы начали говорить, я обнаружил, что она не глупа. Она изучает дизайн в художественной школе и позже, когда она показала мне некоторые из своих рисунков, мне они показались интересны — эдакий сюр. Она подарила мне один из них, и я повесил его в моей комнате. Затем мы разговаривали о картинах Дали и ходили в Музей современного искусства. Почему ты не купил ни одной работы Дали, Корнелиус? Мне бы хотелось писать красками, как Дали, или создавать узоры, как Эльза. Во всяком случае, когда мы встретились в следующий раз, я сказал: «Теперь я покажу тебе нечто поистине сюрреалистичное», так мы поехали по 22-му шоссе и посмотрели просто убойный фильм про оборотней. Это было забавно. Затем через пару недель — это было после того, как мы в первый раз сняли комнату в мотеле...