Грехи юности
Шрифт:
— Сколько же я наделала ошибок! — прошептала она.
Флора, взяв ее за руку, поправила на переносице очки.
— Мы должны были быть ближе друг к другу, — продолжала Пи Джей. — А жаль…
— Ты не виновата. — Мать невесело усмехнулась. — Только благодаря отцу мы держались вместе.
Значит, Флора это тоже понимала. Пи Джей почувствовала укор совести.
— Да, — согласилась она.
— Может, еще не слишком поздно, — сказала мать.
За дверью больничной палаты слышались приглушенные звуки. Они сидели рядом в полумраке,
— Извини, что доставила тебе столько боли, — прошептала Пи Джей.
Флора лишь кивнула.
— Мы можем поговорить с тобой, мама? — спросила Пи Джей.
Мать вопросительно глянула на нее.
— О моем ребенке?
Флора тут же перевела взгляд на спинку кровати.
— В этом нет необходимости. Что сделано, то сделано.
— Но ведь этот вопрос до сих пор причиняет тебе боль, как и мне.
Ей, как никогда, хотелось поговорить с матерью о сыне, но та лишь отмахнулась:
— Я давным-давно забыла об этом.
— Нет, мама. — Набравшись смелости, Пи Джей упрямо продолжала:
— То, что произошло много лет назад, изменило наши жизни: и твою, и мою. — И, понизив голос, сквозь слезы договорила:
— И папину.
Флора молчала.
— Я знаю, ты винишь меня в смерти отца.
Мать встала и отошла к другому концу кровати.
— Какая чепуха!
— Я и сама себя винила. Моя беременность подкосила его, вне всякого сомнения.
Флора провела пальцем по температурному листу, висевшему на спинке кровати.
— Думаю, ты давно все это пережила. — Голос ее прозвучал излишне взволнованно. — Ты добилась успеха в работе, наконец-то повстречала хорошего человека.
Пи Джей, расправив рукой складки на простыне, невозмутимо заметила:
— Это не меняет того, что я сделала.
В этот момент дверь распахнулась, и в палату вошла медсестра, катя перед собой прибор для измерения кровяного давления.
— Смерим-ка давление! — закудахтала она, подталкивая скрипучее сооружение к краю кровати.
Флора отошла к окну, а Пи Джей послушно протянула руку. Сестра обмотала ее манжеткой и принялась качать резиновую грушу. Пи Джей наблюдала за ее манипуляциями, которые в очередной раз напоминали, почему она находится здесь. «Нет, на сей раз я не дам матери увильнуть от разговора! — решила она. — Пусть не признается, что сама отказалась от ребенка, но о моем сыне мы наконец-то поговорим… Пока я еще жива».
Сестра, сделав свое дело, сняла с ее руки манжетку.
Подойдя к температурному листу, быстренько что-то там отметила и, волоча за собой аппарат, вышла из комнаты.
Пи Джей взглянула на мать — та вглядывалась сквозь шторы во тьму.
— У меня родился сын, — сказала она.
Флора, подняв руку, коснулась края шторы.
— Здоровенький мальчик. Почти четыре килограмма весом.
— Зачем ты говоришь мне об этом сейчас?
Голос матери звучал приглушенно, словно она говорила сквозь
— Потому что настало время, — сказала Пи Джей. — И вообще по многим причинам.
Мать снова повернулась лицом к кровати.
— А я-то полагала, сейчас ты должна думать о более важных вещах, например, о своем здоровье.
— Мама, я могу и не поправиться, — через силу проговорила Пи Джей. — И кроме того, у меня появилась возможность увидеться с ним.
Флора опять отвернулась к окну. Пи Джей видела, что мать держит спину слишком прямо, то есть напряжена до предела, но останавливаться не собиралась: на сей раз она выскажет все до конца.
— Он — живой человек, мама, которого я произвела на свет. — Она замолчала, впервые осознав это сама. — И кроме того, он — твой внук.
Флора порывисто обернулась.
— Никакой он мне не внук! Это из-за него умер твой отец! Никогда ему не прощу!
Пи Джей вздрогнула как от удара. Она отказывалась поверить услышанному, сердце на мгновение перестало биться, но она постаралась взять себя в руки и, пытаясь сдержать готовые хлынуть слезы, спокойно проговорила:
— Это нечестно, он здесь ни при чем, все произошло из-за меня, а он — невинная жертва.
Флора подошла к стулу.
— Думаю, сейчас не самое удачное время говорить об этом, — заметила она, вновь выпрямившись как струна. — Ты слишком возбуждена. Полагаю, мне лучше уйти и дать тебе немного отдохнуть. Утром я вернусь.
И, взяв сумочку и старенькую курточку, мать направилась к двери.
— Мама, подожди.
Пи Джей села, почувствовав боль на месте отнятой груди.
Флора остановилась, но поворачиваться лицом к дочери не стала.
— Я ничуть не возбуждена, просто я пытаюсь решить, встречаться мне с ним или нет. Я надеялась, ты мне в этом, поможешь.
— Я не желаю об этом слышать, — не оборачиваясь, проговорила Флора и открыла дверь. — Спокойной ночи.
Пи Джей опустила голову на подушку. Не стоило говорить матери. Ну да ладно, впредь она этого делать не станет, сама примет решение, не спрашивая мнения Боба и не выслушивая замечаний матери. Потянувшись к настольной лампе, она выключила свет и сунула руку под одеяло.
Но трогать место, где совсем недавно была ее грудь, не стала — знала, будет больно. А еще раз причинить себе боль Пи Джей не хотелось.
Глава четырнадцатая
Понедельник, 20 сентября
ДЖИННИ
Субботу и воскресенье она провела в спальне, коротая время в обществе пары бутылок водки и блока сигарет. В понедельник, когда Джинни проснулась, было уже темно.
Полупустые бутылки валялись на полу, пепельница была полна вонючих бычков, голова раскалывалась. Джинни с трудом села и чертыхнулась, когда перед глазами комната заходила ходуном. Красные циферки электронного будильника на прикроватной тумбочке показывали 10:20. Значит, началась еще одна ночь.