Грехи юности
Шрифт:
— Сейчас вам введут внутривенное, — проговорила медсестра. — Вы почувствуете легкий укол в руку. Постарайтесь не шевелиться…
Сказанное ею позже Пи Джей пропустила мимо ушей.
Она словно разделилась надвое. Одна половина прекрасно осознавала: сейчас ее схватят, всадят в нее иглу, прикрепленную к трубке, соединенной еще Бог знает с чем. Эта ее часть стремилась вырваться и бежать от кошмара куда глаза глядят. А другая… Другой было все безразлично. Будь что будет! Только все как-то странно, зыбко, неясно. Ну ничего,
— Поднимай!
Мозг только переварил услышанное, как Пи Джей почувствовала, что ее подняли и перенесли с каталки на что-то еще более твердое и узкое. Она открыла глаза — над ней склонились какие-то люди в зеленых масках, зеленых колпаках.
— Доброе утро, — послышался из-под маски приглушенный голос. — Я — доктор Сент-Джермен. — Губы еще раз шевельнулись. — Помните меня?
Пи Джей показалось, что глаза его улыбаются. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-нибудь.
Потом она почувствовала на своем лице чье-то дыхание.
— Прошу вас сосчитать от ста назад.
И вдруг она вспомнила. Тогда, в предродовой палате, ее попросили о том же. И она, как и много лет назад, принялась считать:
— Сто.
А память уносила ее в прошлое, в те далекие дни.
— Девяносто девять.
Мой мальчик…
— Девяносто восемь.
Мой сын…
Над ней склонилось чье-то расплывчатое лицо.
— Привет, — произнес чей-то голос.
Боб…
Лицо начало постепенно приобретать более отчетливые очертания, он улыбнулся.
— Закончили операцию? — спросила Пи Джей.
Боб не ответил — должно быть, она спросила недостаточно громко.
— Закончили операцию? — повторила она.
Ей хотелось спросить его, что он здесь делает, откуда узнал…
Он кивнул.
— Тебя уже привезли из операционной.
— Что…
Ей необходимо было спросить, чем закончилась операция, но что-то отвлекло ее внимание. Рядом с лицом Боба возникло другое, знакомое лицо: плотно сжатые губы, вздернутый подбородок… Мать.
Пи Джей закрыла глаза и снова заснула.
Когда она окончательно проснулась, в комнате уже сгущались сумерки. Сначала Пи Джей никак не могла понять, где находится, потом вспомнила. Протянула руку вниз, к груди, и почувствовала толстый слой марли.
— Пи Джей?
Она повернула голову.
— Боб?
— Ты проснулась.
— Ммм… Очень хочется пить.
Взяв в руки пластиковую чашку с соломинкой, он подал ей соломинку. Пи Джей с трудом сделала глоток.
— Откуда ты узнал? — спросила она.
Боб улыбнулся.
— Это было проще простого. Когда ты не пришла на работу, я пошел к тебе домой. Уолтер сказал, что ты попросила таксиста отвезти тебя в больницу
— Биопсию уже сделали?
— Не могу поверить, что ты мне ничего не сказала, — не отвечая на вопрос, укорил он ее.
— Я рассердилась на тебя, потому что…
Боб приложил палец к губам.
— Шш… Давай сейчас не будем об этом говорить. Есть более важные темы для разговора.
«Более важные темы…» Да, похоже, Боб прав.
— Грудь отняли? — спросила Пи Джей.
В этот момент к кровати приблизилась чья-то фигура.
— Памела…
— Привет, мама.
Переведя взгляд на соломинку, Пи Джей сделала еще один глоток.
— Я подумал, твоей маме следует знать, — пояснил Боб, и на лице его появилось виноватое выражение.
— Почему ты не позвонила мне, Памела? — подхватила мама.
Пи Джей опустила голову на подушку.
— В этом не было необходимости. Я и сама ничего толком не знала.
— И тем не менее, — проговорила Флора Дэвис, недовольно поджав губы, — я приехала, хотя весь день пришлось тащиться на поезде.
«Весь день… — усмехнулась Пи Джей. — Всего каких-то четыре часа от Беркширза».
Она опять повернулась к Бобу.
— Так что, доктор…
Он погладил ее по голове, поспешно проговорил:
— Пойду скажу сестре, что ты проснулась.
И, поставив чашку на тумбочку возле кровати, он вышел из палаты.
Мать подошла чуть ближе.
— Тебе больно?
— Нет.
— Хорошо, — кивнула она, усевшись на самый краешек, — это хорошо.
— Они отняли ее, да? Отрезали грудь?
Флора сложила руки на коленях. Она сильно постарела, казалась совсем старухой. И хотя Пи Джей не видела ее почти два года, она все поняла по ее лицу.
— Давай не будем сейчас говорить об этом, — сказала мать. — Подождем, пока придет врач.
Пи Джей посмотрела на нее невидящим взглядом. О Господи, все-таки отняли грудь…
Дверь в палату открылась. В дверном проеме появилась высокая, сухощавая фигура Боба, ярко освещенная падающим из коридора светом. Рядом с ним стоял еще один мужчина, еще выше и еще тоньше, — доктор Сент-Джермен.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он, заходя в палату.
— Отлично. Только немного кружится голова и тошнит.
Доктор кивнул и направился к ее кровати. Флора поспешно вскочила и пересела на стул. Он подошел и, откинув простыню, проверил повязку. Потом удовлетворенно кивнул.
— Ну что, доктор? Каков приговор?
Пи Джей старалась говорить легко и непринужденно, но внутри все сжалось от страха.
Доктор сел рядом с ней, там, где только что сидела мать.
Боб стоял рядом.
— Как мы и подозревали, опухоль в груди была около пяти сантиметров в диаметре.
— И?
— И к сожалению, она оказалась злокачественной.