Грехи юности
Шрифт:
Свет померк перед глазами, и Пи Джей поспешно закрыла их.
— Значит, вы отняли грудь.
— К сожалению, да.
В палате воцарилась такая тишина, что Пи Джей слышала биение собственного сердца.
Боб поспешил нарушить гнетущее молчание:
— Когда ее можно будет забрать домой?
Пи Джей заставила себя открыть глаза. Врач сидел, сложив руки на коленях.
— Когда я узнаю, в каком состоянии находятся вспомогательные лимфатические узлы.
Пи Джей вдруг вспомнила о своем белом купальнике.
Никогда
— Как только мы получим полный патологический отчет, назначим химиотерапию.
«Волосы… О Боже, волосы начнут выпадать!»
— Эта разновидность рака лечится не облучением, а химиотерапией, — продолжал объяснять врач. — После интенсивного курса лечения Пи Джей сможет снова жить полноценной жизнью.
Они говорили так, словно не она лежит тут, рядом с ними, на кровати, или будто она глухая, но ей было все безразлично.
— Когда вы сможете начать? — продолжал Боб свои расспросы.
Пи Джей отвернулась к стенке. Похоже, Боб взял все переговоры на себя, но и на это ей было наплевать.
— Через пару недель. К счастью, рентген груди не выявил больше никаких узлов.
— Сколько она пробудет в больнице?
— Несколько дней. Мы разработали курс амбулаторного лечения, который ей нужно будет проходить.
— А как она будет себя чувствовать в течение этого курса? Ей потребуется кто-нибудь, кто неотлучно находился бы у ее постели?
Пи Джей взглянула на Боба. Он, в свою очередь, не сводил глаз с матери. Каково было выражение ее лица, Пи Джей не видела.
— В первые день-два может появиться легкая тошнота и расстройство желудка. Затем по мере заживания раны она будет чувствовать себя абсолютно нормально.
«Абсолютно нормально… О Господи, почему же никто не спросит главного — умру я или нет?»
— Она сможет вернуться к работе?
— Как она пожелает. Курс лечения рассчитан на полгода. Когда Пи Джей почувствует себя достаточно окрепшей, не вижу причин, почему бы ей снова не приступить к своим обязанностям.
— Это хорошо. Ее выдвинули в состав директоров крупного рекламного агентства.
Пи Джей почему-то показалось, что в словах Боба нет никакого смысла. Значит, ее утвердили, но какое это имеет значение сейчас?
— Доктор, — позвала она, и в палате воцарилась тишина, все с нетерпением ждали, что она скажет. — Я умру?
Врач украдкой глянул на Боба, потом перевел взгляд на свою пациентку.
— На пациентов, имеющих опухоли еще большего размера, чем у вас, лечение химиотерапией оказывало самое благотворное влияние. Так что нет никаких поводов для беспочвенных переживаний.
«Я умру, — подумала Пи Джей. — Грудь отрезали, и теперь я умру. Что ж, может, это и к лучшему?»
Она снова закрыла глаза. Почему они все сидят и не уходят?
— Ей нужно отдохнуть, — заметил доктор.
В
— Спасибо, доктор, — послышался голос Боба. — Я пойду вместе с вами и поговорю с медсестрой по поводу режима. Пи Джей, — он положил руку на край кровати, — я скоро вернусь.
Ей удалось кивнуть. Мужчины вышли за дверь, и в палате снова воцарилась тишина.
— Мама, — позвала Пи Джей. — Ты здесь?
Флора подошла к кровати.
Пи Джей пристально вгляделась в ее лицо: черты его смягчились, уголки глаз были слегка опущены, в глазах стояли слезы. Мать взяла ее за руку. Впервые за долгие годы с тех пор как Пи Джей уехала в Ларчвуд-Холл, с тех пор как умер отец, она дотронулась до своей дочери. В последние годы они встречались очень редко, и, как правило, их встречи носили вынужденный характер.
— Мама, — прошептала Пи Джей, — мне страшно.
Флора села на кровать, наклонившись, обхватила дочь за плечи, и стена, возникшая между ними много лет назад, начала рушиться. Ласково притянув Пи Джей к себе, она прошептала:
— Я знаю, Памела, знаю…
Когда совсем стемнело, Боб вернулся домой, а мать осталась. Присев на стул у изголовья кровати, она тихонько сидела, положив руки на колени, пристально вглядываясь в металлическую стойку.
— Он очень приятный мужчина, — заметила она. — Рада, что вы вместе.
Пи Джей припомнился день, когда они с Бобом ездили в Беркширз. Визит носил чисто деловой характер, хотя обе стороны делали вид, что это не так. С тех пор, вплоть до сегодняшнего дня, мать его не видела.
— Да, — ответила Пи Джей. — Мне очень повезло.
«Повезло? — горько усмехнулась она про себя. — Я лежу на больничной койке с раком груди. Ничего себе везение!»
— Я останусь с тобой в твоей квартире, пока ты не поправишься.
— Это вовсе не обязательно, мама.
— Чепуха, — отмахнулась Мать.
Они помолчали.
— А она красивая? — спросила Флора.
— Что?
— Твоя квартира. Я ведь никогда ее не видела.
— Да. Я приобрела ее несколько лет назад.
Флора кивнула. Наклонившись, она вгляделась в лицо дочери.
— Я всегда буду рядом с тобой, не беспокойся.
Что это она говорит? Да она, Пи Джей, вообще не припомнит, когда в последний раз вспоминала о матери. Хотелось крикнуть: «Ты вовсе не обязана мне помогать только потому, что ты — моя мать!» Какой смысл играть роль образцовой матери! Ведь на самом деле ни о каких материнских чувствах не может быть и речи — слишком уж они разные, мать и дочь. Да и времени прошло слишком много… А впрочем, что она-то, Пи Джей, смыслит в материнских чувствах! Она вспомнила о своем ребенке, о сыне, и почувствовала, что вот-вот расплачется.