Греховные тайны
Шрифт:
Вчера Марджи весь день бродила по дому как потерянная. То и дело рассеянно поправляла безукоризненные букеты.
Изабель с утра упаковывала вещи.
— Простите меня за то, что доставила вам столько неприятностей, — обратилась она к Марджи. — Я думаю, мне лучше всего уехать прямо сейчас. Как вы считаете?
Марджи ответила утвердительно.
Дэвис Уиттэкер заехал за Изабель перед ленчем.
Кристиан простилась с сестрой почти спокойно. Она еще не успела как следует осознать, что происходит. Изабель, казалось, переживала гораздо сильнее, чем
— Я заберу тебя к себе, как только смогу. И тебя и Арран. О, Крис, я буду так по тебе скучать! Береги себя…
Дэвис ждал в машине. Глаза его были скрыты темными очками.
А потом грянул гром. Кристиан объявили, что она должна немедленно возвращаться домой.
— Мне очень жаль, дорогая, — говорила Марджи, — но, думаю, так будет лучше для всех. Мистер Дженнингс закажет тебе билет на завтрашний рейс. А вы, девочки Уинтер, оказывается, те еще штучки, — добавила она с грустной улыбкой.
Самолет начал снижаться. Командир объявил, что через пятнадцать минут они приземлятся в аэропорту Кеннеди.
Кристиан наблюдала, как поднимается завеса темных облаков. Крупные струи дождя ударили по стеклу.
Нью-Йорк. Здесь пересадка на рейс до Лондона. Она на полпути к дому.
Без Изабель, которая всегда ее защищала, Кристиан чувствовала себя одинокой и потерянной. Она напомнила себе, что она победительница турнира по теннису, что изысканный мужчина приглашал ее в дорогой ресторан, что она летит первым классом и пьет шампанское. Но это не помогло. Сейчас она ощущала лишь собственную беспомощность и страх.
Арран выглядывала из окна в ожидании почтальона.
До нынешнего лета почта ее не интересовала, так как писем ей было ждать не от кого. Да и родителям тоже.
Изредка приносили счета или рекламу, о чем почтальон обычно радостно извещал громким стуком в дверь. Отец, как правило, набрасывался на него с криками. Пусть убирается прочь и оставит его в покое.
Теперь же каждую неделю она получала письма от Кристиан. А однажды даже пришла открытка с гигантским Микки-Маусом от Изы. Арран уже знала все подробности о Дженнингсах, об их доме, о Стюарт, о Диснейленде, о приеме в честь сестер и о Дэвисе Уиттэкере.
Она жадно впитывала каждое слово, восполняя недостающие детали собственным богатым воображением, облекая в плоть людей, описываемых сестрами. В конце концов ей даже начало казаться, что она тоже там побывала.
Почти побывала…
Арран снедала горькая обида, что ей не разрешили поехать с сестрами. Снова и снова вопрошала она Бога, как мог отец так с ней поступить. Ее сестры там, в большом мире, а она привязана к постылому дому. Ну как тут не разрыдаться…
Однако слезами ничему не поможешь. Отца не переделать.
Арран тяжело вздохнула. Порой ей казалось, что она всегда знала горькую правду. Как это крикнул ей однажды Берт Паллин, сын зеленщика из соседней лавки?
— Да твой отец просто чокнутый, вот и все.
Когда это было? И где? В Манчестере или в Ливерпуле? Странно, что эта сцена запечатлелась у нее в памяти.
— Заткнись, гаденыш! Мой отец не такой, как другие, потому что его ранили на войне. Ему выстрелили в голову. Он герой.
Берт лишь расхохотался в ответ:
— Дерьмо собачье.
Он ненавидел хорошенькую Изабель за то, что та не обращала на него никакого внимания.
Изабель разразилась яростными рыданиями и отвесила Берту пощечину.
— У него есть медали! Много медалей!
Потом схватила Арран за руку и, гордо вскинув голову, пошла прочь. Придя домой, побежала к матери.
— Мама, пожалуйста, покажи папины медали.
Я хочу их видеть.
Она торжествующе смотрела на Арран, молча разглядывавшую потускневшие звездочки на полосках цветного шелка, уложенные в потрепанную кожаную сумку.
— Ты видишь! Ты видишь!
— Мы с вашим отцом ездили в Букингемский дворец. Сам король приколол ему на грудь медаль. Это был счастливейший момент в моей жизни.
Глаза матери затуманились.
— Вот! — воскликнула Изабель. — И больше не слушай этого маленького наглеца.
Однако, несмотря на медали, вскоре все вокруг начали поговаривать о том, что их отец не в себе. Женщины судачили об этом в магазинах — о несчастной миссис Уинтер с тремя детьми и чокнутым мужем. Верная Изабель яростно твердила, что это все глупости. Отец совсем не похож на бедного мистера Симкинса — безумца в грязном макинтоше, который воображает себя Иисусом Христом. Отец просто часто расстраивается, сердится и кричит на других людей.
Вскоре после этого они снова переехали в другой город.
Пятнадцать минут девятого. Почтальон может появиться в любую минуту. Арран еще больше высунулась из окна.
Отец в последнее время совсем плох. Особенно с тех пор как уехали Изабель и Кристиан. То враждебно молчит, то ругается непонятно за что, то взрывается приступами дикой ярости. Арран не могла дождаться возвращения сестер.
Почтальон, насвистывая, прошел по улице, не остановившись у их дома. Зато через несколько минут к дому подъехал красный почтовый фургончик. В окнах соседних домов зашевелились занавески. Через час вся улица будет знать, что Уинтерам пришла телеграмма.
Телеграмма всегда означает плохие вести.
«Кристиан прилетает в Лондон, Хитроу, в среду, 19 августа, в десять часов утра, рейс 235, „Пан-Америкэн“.
Изабель не летит с ней, повторяю, не летит. Подробности письмом. Марджи».
Катастрофа… Отец, наверное, охрипнет от крика.
Арран спряталась в свою комнату и не показывалась до самого вечера.
Вечером мать заставила его принять таблетки, поэтому ночь прошла спокойно, но на следующий день с самого раннего утра дом опять ходил ходуном. Отец метался по комнатам, топал ногами и орал на мать, которая собиралась в Лондон, чтобы встретить Кристиан в аэропорту.