Греховный поцелуй
Шрифт:
Эванджелина механически присела в реверансе или по крайней мере попыталась это сделать.
Ее ноги, покрытые водяными мозолями, подкосились, башмак заскользил по гладкому мрамору, и ее качнуло вперед.
Но ей тотчас же помог выпрямиться лакей, а Лайонкрофт, кажется, насмехался над ней, хотя его красивый рот оставался сжатым и только в глазах заплясали искорки смеха.
Он выглядел, подумала Эванджелина, как человек, привыкший к тому, что обычные, средние люди, такие, как она, впадали в ступор при виде его. А почему бы и нет? Он аристократ, убийца
И возможно, этот человек еще хуже того монстра, от которого она сбежала.
Глава 2
Гэвин Лайонкрофт заперся в своем кабинете и оставался там до тех пор, пока его сестра, не разместила гостей в отведенных для них комнатах в противоположном крыле дома. Только тогда он выбрал кратчайший путь взападное крыло, пользуясь неосвещенными коридорами и тайными проходами между стенами.
Сотни лет назад эти темные переходы были проложены для гораздо более страшной цели, чем попытка избежать встречи с дрожащими от страха нежеланными гостями. Но для Гэвина так было лучше и, разумеется, лучше для неизвестных будущих гостей, если они не стремились составить ему компанию, пока в его крови бушевала ярость.
Он снова повернул, оказавшись на пересечении двух коридоров. Свет. Там, в конце прохода, был свет – крошечный мерцающий огонек, видный сквозь щель.
Крыло дома для незваных гостей, то самое, где их поселили.
Леди Стентон, нелепая женщина, похожая на птицу с острым клювом, с пальцами, напоминающими когти, когда она сжимала расписной веер, будто он обладал силой спасти ее от любого зла. Ее дочь, злополучная мисс Стентон, совершенное воплощение заблудшего подростка, одетого, причесанного и накрашенного как безжизненная кукла, предназначенная для того, чтобы мать играла с ней.
И еще одна, мисс Пембертон. Не похожая ни на чью куклу. Скорее она походила на дикое животное с этой копной темных растрепавшихся волос, бронзовой от загара кожей и всепроникающими глазами. Она казалась не менее напуганной, чем остальные, но как-то по-иному. Будто была способна проникнуть взглядом сквозь внешнюю оболочку и найти скрывавшегося под этой оболочкой подлинного человека.
Он сдвинул с места потайную панель и оказался в холле как раз за спиной сестры. Панель бесшумно встала на место, скрыв проход от пытливого любопытного глаза, так что пейзаж в золоченой раме, висящей на ней, казался всего лишь картиной, предназначенной для украшения холла.
– Добрый вечер, Роуз.
Надо отдать ей должное: она не вскрикнула, а замерла, как прежде, когда он застал ее приветствующей нежданных гостей.
– Как это ты ухитряешься? – прошептала она, повернувшись к нему лицом.
– Я нигде и везде, – ответил он с легкой улыбкой. – Тебе не скрыться от меня.
– Я и не скрывалась, – ответила она. – Я хотела убедиться, что комнаты для остальных гостей готовы.
– Ах! Остальных! – тихонько проворчал он, выступая вперед, и остановился, только когда смог видеть ее лицо. – Чему я обязан удовольствием
По тому, как он сжимал и разжимал руки, Роуз безошибочно поняла, что он хотел сказать.
– Мы… они… – Она кашлянула и бросила на него нервный взгляд. – Я не думала, что ты будешь против.
– Неужто я так гостеприимен?
Гэвин говорил, не повышая голоса. Его тон был ровным, а голос хорошо смоделированным, но за этим крылось подавляемое желание издать рык.
После нескончаемо долгой паузы она пробормотала:
– Ничуть, насколько мне известно.
Гэвин подвинулся ближе, намеренно нависая над ней и тесня ее, пока она не оказалась прижатой к стене и не вздрогнула.
– И все же, – сказал он, – ты ловко управляешься со всем за моей спиной. Неужели роль старшей сестры дает тебе право вести себя в моем доме как хозяйка, когда я здесь?
– Я… Нет. Конечно, нет. Я… – Она замолчала, не в силах продолжать, и робко посмотрела в лицо Гэвин.
– Все гости уедут завтра, – сказал он.
– Но ведь это прием в загородном доме, – возразила она, запинаясь, не сводя с него щенячьих глаз. – Ты сказал, что они могут пожить здесь две недели.
– Чепуха, – тихо поправил он. – Я сказал – «семья».
От ее щек отхлынула кровь.
– Так чью же семью мне следует ожидать?
Губы Роуз дрогнули.
– В любую минуту может приехать моя. Брат моего мужа Бенедикт и моя невестка Франсина Радерфорд. И их кузен Эдмунд Радерфорд.
Его брови взметнулись.
– И Стентоны? А они кому приходятся кузенами?
– Никому, – призналась она и нервно подергала себя за пальцы.
Он хлопнул ладонью по стене. От его удара дрогнули картины. Как и его сестра.
– Тогда почему они здесь?
Пылая гневом, глядя на нее прищуренными глазами, он повернулся к сестре:
– Вы осмеливаетесь заниматься сводничеством под моим кровом, мадам?
В ответ она густо покраснела и с силой тряхнула головой.
– Как это удобно для меня! – сказал он насмешливо, поглаживая пальцем подбородок и притворяясь, что обдумывает эту возможность. – И какая девушка подойдет для убийцы? Чопорная с пустым взглядом голубых глаз и желтыми кудряшками или не по моде загорелая, с не поддающимися гребню волосами и неуклюже приседающая в реверансе? Может быть, для моих дней пригодится первая, а для ночей вторая? Как мило с твоей стороны, что ты готова жертвовать столь невинными созданиями!
– Они не для тебя! – вспыхнула Роуз, приходя в ужас. – Оставь их в покое!
Гэвин устремил на нее пристальный взгляд, и на губах его появилась тень усмешки.
– Для чего же иначе приглашать их, если они не предназначены для хозяина дома?
– Я вовсе не устраиваю чужие браки. Я пытаюсь устроить судьбу своей старшей дочери. Мистер Тисдейл проявил некоторый интерес к Нэнси, но я не могла пригласить его одного.
Нэнси! Еще одна племянница, с которой Гэвин не был знаком. После роковой поездки родителей в ту ночь он был нежеланным гостем в домах своих родных.