Грек Зорба
Шрифт:
– Куда вы направляетесь, братья?
– В монастырь, - ответил Зорба, - мы хотели помолиться.
– Вернитесь назад, христиане!
– крикнул монах, его выцветшие голубые глаза покраснели.
– Возвращайтесь ради всего хорошего, чего я вам желаю! Это не девственный сад, монастырь - это сад сатаны. Бедность, смирение, воздержание, таков, якобы, ореол монаха. Ха! Ха! Ха! Уходите отсюда, говорю вам. Деньги, чванство, разврат! Вот она, их Святая Троица.
– Вот весельчак, хозяин, - шепнул мне Зорба с восхищением. Он обратился к монаху:
–
– спросил он.
– И каким ветром тебя сюда занесло?
– Меня зовут Захария. Я собрал свои манатки и ухожу. Ухожу отсюда, это больше невыносимо! Соблаговоли и ты сказать своё имя и откуда ты.
– Канаваро.
– Это стало невыносимо, брат Канаваро. Ночь напролёт Христос стонет и мешает мне спать, я рыдаю вместе с ним. И вот игумен - гореть ему в аду на медленном огне!
– позвал меня сегодня рано утром: «Послушай, Захария, дашь ты, наконец, монахам спать? Я тебя прогоню».
«Это я не даю им спать?
– спрашиваю я его.
– Я или Господь Бог? Это он стонет!» Тогда он поднял свой посох, антихрист, и посмотрите-ка сюда!
Монах снял свой колпак и показал на запёкшуюся в волосах кровь.
– Итак, я отряхнул пыль со своих сандалий и ушёл.
– Возвратись вместе с нами в монастырь, - сказал Зорба, - я помирю тебя с настоятелем. Пойдём, ты составишь нам компанию и покажешь дорогу. Само небо послало нам тебя.
Монах на минуту задумался. Его глаза сверкнули.
– А что вы мне дадите?
– спросил он, наконец.
– А чего бы ты хотел?
– Кило солёной трески и бутылку коньяка.
Зорба наклонился к нему и спросил:
– Послушай-ка, Захария, в тебе часом не дьявол сидит?
– Монах даже подпрыгнул.
– Как ты догадался?
– воскликнул он, остолбенев.
– Я иду с горы Афон, - ответил Зорба, - и знаю кое-кого в тех краях!
Монах опустил голову. Его голос был еле слышен:
– Да, во мне он тоже сидит.
– И он бы хотел трески и коньяка, не так ли?
– Да, будь он трижды проклят!
– Ну ладно, я согласен! Он и курит, наверное?
Зорба кинул монаху сигарету, которую тот с жадностью схватил.
– Он курит, курит, чтобы он подох от чумы!
– сказал он. И, достав из кармана кресало с фитилём, монах зажёг сигарету и глубоко затянулся.
– Ну, с Богом!
– промолвил он. Подняв железный посох, он повернулся и двинулся дальше.
– А как же зовут твоего дьявола?
– спросил Зорба, подмигнув мне.
– Иосиф!
–
не
обернувшись,
ответил
монах.
Компания полусумасшедшего монаха мне не нравилась. Больной мозг так же, как и больное тело вызывали во мне одновременно сострадание и отвращение. Но я ничего не стал говорить, дав волю Зорбе делать так, как он считал нужным.
Чистый воздух разбудил наш аппетит. Мы устроились под гигантской сосной и развязали сумку. Монах наклонился, с жадностью разглядывая её содержимое.
– Эй, послушай!
– воскликнул
– Не облизывайся раньше времени, Захария! Ведь сегодня святой понедельник. Мы-то, из масонов, можем поесть немного мяса цыплёнка, да простит меня Бог! Но для твоей святости у нас есть немного халвы и оливок, держи-ка!
Монах погладил свою грязную бороду.
– Я, - проговорил он с раскаянием, - я, Захария, сейчас пощусь; поем оливок, хлеба и выпью простой воды… Но Иосиф, этот дьявол, поел бы немного мяса, братья мои; он очень любит цыплят и вот, проклятый, выпил бы вина из вашей фляжки!
Он перекрестился и с жадностью проглотил хлеб, оливки, халву, утёрся тыльной стороной ладони, запил водой, затем снова перекрестился, как бы закончив трапезу.
– Теперь, - сказал он, - очередь трижды проклятого Иосифа.
И он набросился на цыпленка.
– Ешь, проклятый!
– злобно рычал он, откусывая большими кусками.
– Ешь!
– Здорово, монах!
– сказал Зорба с воодушевлением.
– У тебя, как я вижу, на одном луке две тетивы. Он повернулся ко мне.
– Как ты его находишь, хозяин?
– Он похож на тебя, - ответил я, смеясь.
Зорба протянул монаху фляжку с вином.
– Выпей глоток, Иосиф!
– Пей, проклятый!
– воскликнул монах, присосавшись к фляжке.
Солнце припекало, мы отодвинулись поглубже в тень. От монаха воняло ладаном и терпким потом. Он плавился на солнце, и Зорба уволок его в тень, чтобы своим зловонием тот не слишком отравлял воздух.
– Как ты стал монахом?
– спросил его хорошо поевший и склонный побеседовать Зорба. Монах ухмыльнулся.
– Может быть, ты думаешь, от большой святости? Болтай больше! Это от нищеты, брат мой, от нищеты. Когда мне совсем нечего было есть, я сказал себе: «Чтобы не подохнуть с голоду, остаётся тебе идти в монастырь!»
– И ты доволен?
– Хвала Господу Богу! Я часто вздыхаю, но стараюсь не обращать внимания. Я не горюю по земле; я, извините, ср… на неё хотел. Я вздыхаю по небу. В обители я рассказываю всякую ерунду, прыгаю, монахи гогочут, глядя на меня. Они считают меня тронутым, ругаются. Я же говорю себе: «Это не так, наверняка Господь Бог любит шутки. Входи, мой петрушка, входи, малыш!
– скажет он мне однажды.
– Расскажи что-нибудь смешное!» Так что, как видишь, я тоже попаду в рай, только как шут.
– Послушай, старина, пожалуй, у тебя есть голова на плечах!
– сказал Зорба, поднимаясь.
– Пора, не то ночь нас застанет в пути!
Монах снова двинулся первым. По мере того как мы карабкались в гору, мне казалось, что во мне что-то происходит, мелкие заботы житейской суеты сменяются другими, более возвышенными помыслами, удобные легкодоступные истины - сложными теориями.
Внезапно монах остановился.
– Богородица-мстительница!
– сказал он, указывая на маленькую часовню, украшенную изящным круглым куполом. Он опустился на колени и перекрестился.