Грешки
Шрифт:
Мария редко жалела о своем решении, ибо любила мужа. Каждое лето она играла в оркестре оперного театра Санта-Фе, и порой Марии казалось, что границы ее мира невыносимо сузились. Она опасалась, как бы то же самое не произошло и с ее дочерью. Связывая с Джуно честолюбивые мечты, Мария убеждала ее не ограничивать свое будущее пределами Санта-Фе и даже юго-западом Америки. Именно она посоветовала дочери подать заявление в Йельский университет, когда прочитала, что туда приглашают и девушек.
Лет с четырнадцати творческие устремления Джуно сосредоточились на театре. Во время летних
Однако весь первый семестр в Нью-Хейвене Джуно не помышляла о театре, пытаясь приспособиться к жизни на востоке. Несмотря на занятость, она чувствовала одиночество, скучала по Санта-Фе, по родителям, друзьям и по Дэвиду, который теперь учился в университете штата Нью-Мексико.
Перед долгожданными рождественскими каникулами Джуно с нетерпением ждала встречи с Дэвидом, хотя и боялась ее. За время разлуки с ним она сильно изменилась и предполагала, что то же произошло и с ним.
Увы, Дэвид остался прежним, тогда как она стала гораздо раскованнее, приобретя новый жизненный опыт.
Дэвид показался ей безнадежно провинциальным.
Дня через два после Рождества они пошли вечером в кино, а потом поужинали в мексиканском ресторанчике.
— Я много думал, — начал Дэвид, разливая «Сангрию» из высокого стеклянного кувшина. — Зачем тебе возвращаться туда?
— Куда?
— В Йельский университет. Почему ты учишься на востоке? Не лучше ли перевестись в университет штата Нью-Мексико и быть здесь, со мной? — Он погладил ее руку.
— В университет Нью-Мексико?! Но я не могу этого сделать, едва начав привыкать к Йелю. И мне нравится учиться там. — Она вдруг поняла, что так оно и есть. В первом семестре Джуно страдала от одиночества и неприкаянности, но теперь осознала, как много значит для нее новая среда и учеба. Пребывание в Йеле для нее куда интереснее и важнее, чем спокойная, размеренная жизнь с Дэвидом в Нью-Мексико.
— Там есть отличные секретарские курсы. Попутно ты могла бы овладеть какой-нибудь смежной юридической специальностью. Потом, когда я стану адвокатом, мы будем работать вместе. Чтобы читать книги по философии, не обязательно уезжать в Йельский университет. Зачем изучать гуманитарные науки? Родители тратят немалые деньги на твое обучение. Тебе необходимо извлечь из этого какую-нибудь пользу.
Джуно печально покачала головой. Ей не удастся ничего объяснить ему.
— О нет, Дэвид, ты не понимаешь. Ты не понимаешь, — повторила она.
— Я же не считаю, что тебе не следует возвращаться туда Разумеется, нужно закончить учебный год. Но подумай над моим предложением. Оно разумно. Ты должна жить здесь, в Нью-Мексико… со мной.
— Дэвид, раньше я тоже полагала, что мое место здесь, но теперь мои взгляды изменились. — Она взглянула ему в глаза. — Очень жаль, но это так.
В ту ночь Джуно плакала горькими слезами. Дэвид был частью ее самой, и теперь девушке казалось, будто она утратила себя. Осознав наконец, что все необратимо изменилось, Джуно испугалась. Но слезы очистили
Во втором семестре, привыкая к напряженному ритму жизни на востоке и в университете, Джуно решила не разбрасываться и сосредоточить усилия на театре.
Помимо Йельского студенческого драматического театра и университетского «Драмат», в каждом из колледжей существовало свое театральное общество. Оказалось, что учеба вполне совместима с работой в любом из них.
В один из пасмурных дней в середине зимы Джуно отправилась через университетский двор, засыпанный снегом, узнать, не нужен ли художник-декоратор для пьесы «В задымленной комнате одного отеля», которую собирались ставить в Бренфордском колледже. Автором был юноша из Бренфорда Александр Сейдж. Зная, что его считают одним из самых одаренных студентов Йеля, Джуно подумала: «Не напрасно ли я выбрала именно его пьесу? Впрочем, если бы не решительность, я и в Йельский университет не поступила бы».
На собеседование пришло немало народу. Руководил всем старшекурсник Роджерс, недавно сменивший по совету ясновидящей из Нью-Йорка свое имя Билл на другое — Рауль. Говорили, что Роджерс талантлив, и подозревали его в гомосексуализме.
— Привет! Они уже начали? — спросила у Джуно Лидия Форест. Эта девушка уже не казалась неоперившимся птенцом. Рыжие волосы были подхвачены шарфом, ситцевое платье выглядело элегантно. С момента знакомства она и Джуно лишь изредка обменивались сдержанными приветствиями.
— Я сама только пришла, — ответила Джуно. — Народу собралось много, значит, надолго.
Лидия покопалась в холщовой сумке.
— Черт возьми, у меня кончились сигареты. У тебя, случайно, нет?
— Увы.
Лидия закатила глаза — Я курю «травку» с четырнадцати лет. Пора бы бросить, но я по сути своей разрушительница. — Она ушла стрельнуть сигарету, но потом, к удивлению Джуно, вернулась к ней. — Видишь, там есть свободные стулья?
Не хочешь сесть?
— С удовольствием. Похоже, нам предстоит провести здесь несколько часов.
Поставив сумку на пол, Лидия поджала ноги и оттянула подол длинной юбки.
— Я и не знала, что у тебя актерское дарование.
— А у меня его вовсе нет. Я бы от страха умерла на сцене. Хочу быть художником-декоратором и осветителем.
— И тем и другим сразу? Не многовато ли?
— Почему же нельзя это совместить? — задиристо возразила Джуно.
— Лидия, дорогая! Ты принята! — К ним подошел молодой человек в очках и чмокнул Лидию в щеку. — Прошу тебя, прочти монолог Фебы. Начнем через несколько минут.
— Рауль, познакомься. — Лидия взглянула на Джуно. — Извини, никак не могу запомнить твое имя.
Джуно улыбнулась Раулю Роджерсу — Меня зовут Джуно Джонсон. Я хотела бы заниматься декорациями и освещением сцены — и тем и другим.
— В таком случае тебе нужно поговорить с Алексом.
Он там, возле рояля. — Снова чмокнув Лидию, Рауль умчался.
— Алекс… Ты с ним знакома? — спросила Джуно у Лидии.
— Не очень. Так, встречала его то там, то здесь. Внешность у него потрясающая. Смотри, вон он, — указала она вглубь комнаты.