Грешник
Шрифт:
— Ага, — сказала я. — Он как чертова панда.
По телевизору танк содрогнулся, выпуская очередь своей пушкой. Камера быстро переместилась к его цели — небольшому взорванному бункеру среди шлакоблока и разрушенных надежд. Моя мать тихонько заплакала. Я прошла на кухню.
— София, почему ты делаешь булочки с корицей в десять вечера? — спросила я.
Моя кузина отвернулась от столешницы. Она была одета в фланелевые пижамные штаны с уточками, ее волосы были распущены. Она выглядела лет на двенадцать. Ее футболка была покрыта мукой. Я
— Я делала их для тебя. Так что ты можешь взять одну с собой на занятия утром.
Я открыла было рот, чтобы съязвить что-то об углеводах, но осознала, что это стервозно, так что замолчала. Возможно, Коул хорошо влиял на меня.
— Действительно, — сказала я. Это была не благодарность, но гораздо ближе к ней, чем то, что я обычно говорю. — В конце недели нам надо пойти купить тебе какие-то туфли. Я возьму тебя с собой к Эрику.
София моргнула. Ее глаза засветились.
— Туфли — это те штуки, которые обувают на ноги.
— Только мы? Или Коул тоже? — только сказав это, она сразу же добавила. — Потому что я не возражаю. Я имею в виду, если он придет. Все нормально. Нам не обязательно быть только вдвоем. Я, в любом случаи, ценю твое приглашение. Потому что…
— София, — огрызнулась я. — Остановись.
— Ты собираешься выйти за него замуж? — спросила София.
— София, — немного жестче огрызнулась я. — Не накаляй обстановку. Какого черта? Это не диснеевский фильм. Разве ты ничего не усвоила на примере наших предков?
Она повернулась обратно к столешнице и принялась управляться со стоящим там миксером, ее плечи опустились. Сахарная пудра окружила ее облаком. Не глядя на меня, она произнесла:
— Папа звонил.
Ах. Это немного объясняло слезливо-платочную атмосферу в Доме Разрушения. Я попыталась подумать над тем, что обычный человек сказал бы в этой ситуации. Я спросила:
— Ты в порядке?
София начала плакать, собственно из-за чего я и старалась избегать быть человеком. Я пожалела, что не осталась у Коула.
— Да, — сказала София, пока слезы капали с ее носа. — Спасибо, что спросила. — Она высыпала большую ложку глазури из миксерной чаши на булочку с корицей и протянула мне тарелку.
— Ради бога, — сказала я, принимая ее. — Возьми одну из этих штук и пойдем.
— Пойдем куда?
— В мою комнату. Давай позвоним Коулу.
Так мы и сделали. В своей комнате я включила его на громкую связь и заставила петь нам его последнюю песню. Когда он понял, что София тоже слушала, то начал переделывать свои реальные тексты в веселые, и вскоре она смеялась и плакала одновременно. В конечном счете, я поставила свой телефон заряжаться, потому что батарея садилась от всего этого пения, а София пошла спать, счастливая и грустная, что все-таки было лучше, чем просто грустная.
Я выключила громкую связь и забралась в кровать. Потом легла на подушку и положила телефон себе на ухо.
— Мы
— Я хочу, чтобы ты была здесь, — сказал Коул.
Я не сразу ответила. Потому что это был телефон, и он не мог видеть мое лицо, так что я могла быть настолько честной, насколько мне того хотелось. Я призналась:
— Я тоже.
— Изабел… — сказал Коул. Он остановился. Потом он произнес: — Не клади трубку.
— Я не кладу.
— Продолжай.
— Я все еще не положила трубку, — я услышала птичий щебет на его конце телефона. — Ты снаружи?
— Я в переулке. Жду Леона. Он освобождается в полночь и мы собираемся взять себе еду на палочке, а я собираюсь выиграть ему плюшевую обезьянку на пирсе. Вот чем я занимаюсь, когда ты оставляешь меня в одиночестве, Изабел.
Я сказала:
— Не разбей Леону сердце.
Коул рассмеялся. Его реальный смех был забавным звуком — не забавным вроде «ха-ха», но странно забавным. Он был скорее ударным, чем тональным.
— Скажи, что мы увидимся завтра.
— Мы увидимся завтра.
— Скажи, что увидишь меня на следующий день. И в день после него. И после.
Мое сердце судорожно заколотилось. Это произошло. Против моей воли, несмотря на голых девушек, запах волка и все те вещи, которые намекали на будущие страдания, я снова влюбилась в Коула.
Я сказала:
— Спокойной ночи, Коул.
— Спокойной ночи, Калпепер.
Я отключилась и закрыла глаза. Позже, позже я наверняка пожалею об этом. Но прямо сейчас я не боялась. Я продолжала слышать его глупые песни и настоящий смех. Я продолжала вспоминать ощущение его рук на мне. Я попыталась сказать себе, что каждый в Доме Разрушения и Страданий плакал, пока не проваливался в сон, но прямо тогда, в тот момент, я позволила себе представить, что я не как все остальные.
Глава 22
КОУЛ •
Утром я проснулся и обнаружил, что этот мир не так уж плох, если не считать запах барбекю изо рта. Я сварил яйца и выпил пакет молока, а потом около часа стоял на крыше и пытался сложить вместе кусочки песни, в которой говорилось именно обо всем этом, и, в то же время, не говорилось обо всем этом. Бейби позвонила мне и сказала:
— Почему ты не отвечаешь на телефон?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она говорит о Виртуальном Мне, который, ясное дело, был не у меня. Я потянулся и закрыл глаза. Солнце было прямо над головой и светило только на меня. Я ответил:
— Потому что я использую его только для выхода в Интернет. Не лезь в это, Бейби. Почему мой Мустанг все еще не у меня?
— Ха-ха. Это я смеюсь, Коул. Я хочу ту девушку в шоу.
Сразу стало пасмурно.
— Надеюсь, под «той девушкой» ты подразумеваешь мою машину.