Грешники. Внебрачная дочь

Николаева Елена

Тогда почему он здесь? Почему приехал именно сегодня? Передумал? Или же…

— Итан — тот, который царевич? — уточняет дочка, откладывая салфетки в сторону. Мой испорченный макияж её больше не интересует. Осознаю, что между ними зарождается первая связь, и едва не умираю от ревности.

— Можно и так сказать. С днём рождения, Доминика Святославовна. Подарок свой примешь?

Глава 19. Мама плохого не посоветует

Итан

Три дня назад…

— Она выбрала его. И это после того, как в очередной

раз доказала, что всё ещё любит меня. Вот и весь расклад. Теперь ты знаешь всё. Если мои предположения о Нике подтвердятся, я буду добиваться прав на ребёнка. Видеться с дочерью никто мне не запретит. Такого я точно не потерплю.

Разговор с матерью длится четвёртый час. За это время я стольким с ней успеваю поделиться, скольким не делился за всю свою сознательную жизнь. На нервах уничтожаю полпачки сигарет. Знаю, мать осуждает, но не выказывает недовольство, поскольку я всё ещё не могу смириться с поступком Царевны. Меня кроет. Ломает всего изнутри. В груди безбожно жжёт. От этой боли невольно тянусь рукой к сердцу. Если бы мог, вырвал его одним махом. Столько противоречивых чувств испытываю. Терпеть не нахожу больше сил.

Ненавижу эту мелкую дрянь и люблю больше жизни…

— Зачем ты её отпустил? Боже мой, Итан, разве ты не понял, что Анна сделала всё, чтобы ты смог ощутить ту же боль, которую причинил ей? — наблюдая за дрожанием моих пальцев, мать не выдерживает, достаёт из сумочки успокоительные таблетки, протягивает мне.

— Да всё я прекрасно понял и ощутил! — вспыляюсь, подрываясь с дивана. — Словами не передать, как ощутил! А дальше-то что? — момент созерцания траха Царевны с её временным еб*рем упускаю. Матери об этом знать необязательно, да и не дело таким делиться!

Склонившись над кофейным столиком, резко отодвигаю блистерную упаковку обратно. Глотать колёса на почве нервного приступа я не привык. Мне они вряд ли помогут. Пока не добьюсь своего, хрена лысого я успокоюсь!

— Мама, мне тридцать восемь лет! Я давно вышел из того возраста, чтобы играть в эти гребаные кошки-мышки! Сколько времени прикажешь бегать за ней? Пока нам обоим не надоест? Что за детский сад? Четыре года прошло. Она совершенно не изменилась!

Выплеснув злость, засовываю руки в карманы брюк. Отворачиваюсь к окну. Сжимая пальцы в кулаки, наблюдаю за передвижением яхт по глади океана. Вспоминаю, как ловил по ночному пляжу сбежавшую Царевну. Приревновав меня к любовнице, девчонка стащила заряженный ствол и умчалась куда глаза глядят. Едва до инфаркта не довела. В первый день нашего знакомства, черт её подери!

— А ты? Ты изменился? Может быть ты поумнел? — мать пытается пролить свет в мою якобы тёмную голову. — Если ты её любишь, сынок, бегай столько, сколько потребуется, пока не вернёшь! Ты старше. Ты опытнее. Будь мудрее, в конце концов! И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. Хуже будет, если выскочит замуж тебе назло! Можешь даже не сомневаться, что она это сделает. Кто в данном случае пострадает, так это Доминика. В первую очередь нужно думать о ребёнке, а не о гордости и каких-то там давних обидах! Будешь и дальше без неё загибаться? Тебя спасает работа. Ты практически женился на фирме отца. Сынок, ты угробишь себя раньше времени. Оно того стоит? Двадцать четыре на семь, год за годом! А жить-то когда? Если любишь девочку, возвращай немедленно несмотря ни на что!

— Люблю, — соглашаюсь, когда повисает давящая на мозги пауза. — Всё эти годы любил лишь её… Скучал по ней… Не было ни одной

ночи, чтобы я не думал об Энни… Не желал её… Я сам себя загнал в угол. Считал, что девочка достойна лучшего, чем я.

— Знаю, сынок. Знаю. Видела тогда и сейчас вижу, как ты по ней сохнешь. Иначе не хранил бы испорченное постельное бельё, которое я покупала в твоё бунгало незадолго до её приезда. На нём её кровь? Верно? Невинную девочку трудно выбросить из головы. Она у тебя глубоко в сердце засела.

Опешив от неожиданного вопроса, медленно оборачиваюсь, устремляя на маму вопросительный взгляд.

— Ты рылась в моём шкафу? Серьёзно? Иисусе, это уже слишком! — вскинув руки, возмущаюсь я. — Какого черта ты там делала?

— Не рылась. Наводила порядки. После того, как Кэтрин уехала, ты никого к бунгало не подпускал. Ты принципиально, кроме Анны, туда не приводил женщин. Даже Матильде не разрешал ступать на порог. И ты бы никогда не хранил запачканное кровью покрывало с простынёй, если бы эти вещи для тебя не были важны. Я тебя слишком хорошо знаю, Итан. Лучше, чем ты можешь себе представить. Твоя гордость лишила тебя самого важного в жизни. Хорошенечко подумай над моими словами. Мама плохого не посоветует. Никогда.

— Есть вещи, через которые сложно перешагнуть и сделать вид, что всё в порядке.

— Даже ради любимого человека? — мама встаёт с кресла и подходит ко мне. Глазами в мои впивается. Ладонями обхватывает лицо. — Сынок, я прекрасно помню, как ты о ней говорил тогда и сейчас. Ничего не изменилось в тембре твоего голоса. В глазах тот же блеск. Не лги себе, Итан. Анна — твоя судьба. Ничего не происходит в жизни случайно. Вы встретились, потому что пришло время исправлять ошибки. Вот и исправляйте их. Вместо этого вы оба сражаетесь со своими страхами. Отчего они только усиливаются. Страхи — это часть вас самих. Часть вашей привычной реакции. Вашего мировоззрения. Ваших установок и пережитого прошлого. Прекратите заниматься самоуничтожением. Вы боритесь с собой, вместо того, чтобы бороться за ваше счастье.

— Мама, я всё давно обдумал. Прежде всего я добьюсь доверия дочери. Сделаю всё, чтобы ребёнок прочно ко мне привязался. Если Ника полюбит меня, у Анны не будет выбора. Я привезу их в свой дом.

— Ты снова меня не слышишь. Анна упрямая. Манипулировать дочкой не самая лучшая идея. Разразится война. Разве ты не знаешь, на что может пойти мать ради своего ребёнка?

— То есть я должен пустить дела фирмы на самотёк, подставить своих клиентов и начать обивать порог её дома? — сняв с лица руки матери, требую ответа. — Сколько по-твоему? Полгода? Год? Три? Пять? Может быть до тех пор, пока Анна не образумится и не согласится на переезд? Я привезу их обоих при любом раскладе. Даже если придётся прибегнуть к шантажу. Мириться будем в моём доме. Подальше от всяких Арсов и точка! — рявкнув, отступаю от матери. Стоит мне вспомнить об этом душниле, и меня начинает трясти, как во время крупнейшей геофизической катастрофы.

— Боже, Итан, там же детской нет! — охает мать, в очередной раз сбивая меня с толку. — После покупки виллы ты и дня в ней не жил. Сколько у меня времени на подготовку? Хотя бы загружу холодильник едой и прослежу за тем, чтобы дом убрали до вашего приезда.

— Неделя, — отвечаю, направляясь к чемодану. Нужно его разобрать и заново упаковать чистой одеждой. — Может быть даже меньше. Мам, оставь Анне возможность обустроить его по собственному усмотрению. Не нужно напрягаться. Лучше побереги силы. Ладно? Здоровье прежде всего.