Грешники
Шрифт:
И я почти готова отказать милому Гарику, даже несмотря на его душевную травму и то, что мой отказ вряд ли подействует на нее исцеляющей.
Почти готова.
Но…
Чтобы это была за жизнь, если бы в ней никогда не было пресловутых «но».
— Я сейчас очень много работаю, — нарочно захожу немного издалека. — И мало сплю, так что вряд ли у нас получится увидеться посреди недели. Но, может… в субботу? Часа в три? Или в кино на дневной сеанс?
Свидание днем — это почти что и не свидание, а просто дружеская встреча двух людей с нотками взаимной симпатии. В конце концов, никакой женщине,
Гарик широк улыбается.
У него красивая улыбка, она буквально преображает его лицо, придавая интеллигентной строгости толику легкой бесшабашности и приземленности. По крайней мере мое отчаяние по поводу полного отсутствия понятия о реверансах становится чуточку слабее. Надо не забыть спросить о его родословной — с таким экстерьером ее корни наверняка где-то в родстве с Меньшиковыми или Долгорукими.
— Я сам сто лет в кино не ходил, — сияет Гарик. — Можно попросить номер твоего телефона? Согласовать время сеанса.
Обменявшись телефонами, договариваемся завтра созвониться и решить насчет фильма.
Когда закрываю за ним дверь, пытаясь удержать букет в одной руке, Ленка, мокрая и с потоками туши по всему лицу, стоит посреди моего опрятного коридора с видом бешеного английского призрака и точно так же шатается в разные стороны.
— У тебя мужик, — говорит заплетающимся языком. Всхлипывает. — Даже у тебя уже есть мужик!
И начинает выть, сползая на пол в лужу из собственной мокрой одежды.
Когда она протрезвеет, я ей это «даже у тебя» припомню вторым пунктом. Сразу после того, как отчитаю за прогул и уже вторую подставу на работе.
Еще примерно час времени приходится потратить на то, чтобы отчистить ее физиономию от косметических средств, вымыть волосы, отдраить гелем для душа и напоить крепким чаем с лимоном. Только после этого Ленка немного приходит в себя.
— Он меня бросил, представляешь?
Я киваю, очень надеясь, что сейчас она по крайней мере уже не орет и не воет.
— Просто сказал, что передумал, что не готов к серьезным отношениям, и что не может жить под одной крышей с женщиной! Что он хочет рядом кого-то более… хозяйственного, кто готов о нем заботиться!
Снова киваю.
Ленка — моя лучшая подруга, и до последних ее фокусов на работе я искренне считала ее ценным кадром, профессионалом, амбициозной женщиной, которая знает, чего хочет от жизни и знает, как это получить. Но — и я даже неоднократно это озвучивала — она совершенно точно не относится к числу тех женщин, которые на «ты» с готовкой, а что такое «формирование быта и уют» она не знает в принципе. Так что, в общем, ничего удивительного. Кроме того, что мужчина, с которым у нее роман уже почти год — или сколько там? — должен был знать обо всем этом. И точно не предлагать съезжаться, если в его планы входило заполучить женщину-хозяйку.
В общем, странно все это.
— Он же хорошо зарабатывает, Машка, — начинает заводиться подруга. — Зачем хорошо зарабатывать и жлобиться пригласить в ресторан женщину, на которой собираешься жениться?
— Он сделал тебе предложение? — уточняю
Подруга поджимает губы.
Ясно, снова какие-то мечты и наше любимое женское «он улыбнулся и спросил, который час, и я уже примерила его фамилию и придумала имена нашим будущим детям».
— Богато, — после затяжной паузы Ленка кивает на букет, который мне пришлось поставить в пятилитровое ведро, потому в доме просто не нашлось подходящей вазы. — Знаешь, я все тебе рассказываю, а ты даже не сказала, что у тебя завелся мужик.
— Ну, мужик не вши — не обязательно об этом предупреждать, — отделываюсь шуткой и помогаю подруге встать. — Пойдем, тебе нужно выспаться.
Головомойку я устрою потом, когда она проспится.
Когда подруга засыпает на диване в гостиной — я, конечно, очень ее люблю и сопереживаю личной драме, но свою кровать не уступлю хотя бы потому, что мне вставать в шесть — я наспех убираю посуду и сажусь за ноутбук. У меня есть удаленный доступ к моим файлам — с работы нельзя ничего выносить под страхом расстрела. Вношу правки в ту таблицу, которую Ленка так и не сделала, заполняю недостающие ячейки и составляю график, мысленно обещая себе, что это — последний раз, когда я прикрываю ее прокол. И если что-то подобное снова повториться, не важно по какой причине, я лично попрошу ее написать по собственному.
Уже когда забираюсь под одеяло, взгляд падает на включившийся от входящего экран телефона. Наверное, это Гарик? Вполне в его интеллигентном духе пожелать даме спокойной ночи. Возможно даже с цитатой Шекспира.
Я морщу нос, сама себя ругая за то, что слишком романтизирую его образ.
Но сообщение не от Гарика.
Оно от Призрака.
Я долго смотрю на отметку с непрочитанным. Можно ведь просто отложить до завтра — мало ли, что он там прислал после двух недель молчания? Может быть, какое-то сухое «прости прощай и ничего не обещай». Вот вообще не удивлюсь, в особенности после стольких его попыток подчеркнуть, что он — та еще бездушная сволочь.
Но все равно читаю, потому что теперь точно не смогу уснуть.
ПРИЗРАК: У меня никого нет! Я свободен, потому что жду тебя!
Приходится прикусить губы, чтобы сдержать довольную улыбку.
Ответ я пишу сразу — просто маленькое черное сердечко без текста.
ПРИЗРАК: Мир?
ВАНИЛЬ: Да!
ВАНИЛЬ: Мне не хватало наших разговоров, несносный мужчина! Ты даже не представляешь, как сильно!
ПРИЗРАК: Мне тоже, женщина. Другой такой тебя не существует.
ВАНИЛЬ: Надеюсь, ты не пытался это выяснить опытным путем?
Добавляю вслед злобную рожицу дьяволенка с вилами.
Он присылает хохочущий до слез смайлик.
И я почти слышу, как где-то там, в недрах Северной столицы, мой Призрак смеется от всей души.
Глава 12
На следующий день я отправляю Гарику сообщение о том, что у меня изменились обстоятельства и на ближайшие выходные я буду занята. Но на следующей неделе я могу пересечься с ним в свой обеденный перерыв, чтобы вернуть кольцо, которое не готова отставить ни под каким предлогом.