Грешники
Шрифт:
Просто… нужно быть внимательнее и следить за каждым его словом.
И…
Я чувствую пару ладоней, которые уверенно ложатся мне на плечи.
Это Гарик. Я узнаю его прикосновение из тысячи, даже если в последний раз он дотрагивался до меня так давно, что лучше не вспоминать.
Протягиваю руку, накрываю его ладонь и не без удовольствия ощущаю холодок кольца на безымянном пальце мужа.
— Извини, что опоздал, — целует меня в макушку, втягивает носом аромат моих волос и еле слышно, смазано на ухо, — вкусно пахнешь, Маша.
Два года прошло, а его вампирские
Гарик протягивает руку очень удивленному Бакаеву, которому явно не нравится, что придется вставать, когда он только что еле-еле удобно устроил свой живот.
Муж занимает место рядом со мной как раз в тот момент, когда нам приносят заказ. Гарику протягивают меню, и он сразу, не отпуская официанта, делает новый:
— Треску на углях с морковным пюре и салат с артишоками, на двоих. — Кивает на тарелки передо мной. — А это, пожалуйста, верните на кухню с моими личными извинениями шеф-повару.
Бакаев щурится, прекрасно понимая, что игра уже началась, и он уже проиграл первое очко.
Я смотрю в как всегда сильно уставшее и осунувшееся лицо Гарика, и благодарю его взглядом. Без него я, наверное, все равно не проиграла бы всухую, но в паре с ним мы точно выиграем.
Глава 58
— Эльдар, я надеюсь, вопрос с «Пром-То» будет решен в ближайшие дни.
— А пообсуждать? — нагло смеется Бакаев, когда мы, приличия ради, все-таки немного опустошаем содержимое своих тарелок. Понятное дело, что этот ужин — просто формальность, оформленная в подобающую обертку вежливых посиделок под вино и хорошую еду. — Хотя бы сперва предложил выпить!
По его щелку подбегает официант и послушно семенит в сторону Гарика, чтобы наполнить его стакан. Муж выразительно вскидывает руку, вежливо просит просто минералки без газа.
Бакаеву это очень не нравится, что Гарик игнорирует его предложение распить мировую. Хотя, мировую ли? Лично я бы и волос на это не поставила.
— «Пром-То» входит в сферу интересов «ОлМакс», — убийственно спокойно продолжает Гарик. — Твоему холдингу там ловить нечего. Все контакты подвязаны на генерального директора, все договора подписаны на троих, в том числе — с «ОлМакс». Если ты собираешься урвать этот кусок, то имей ввиду, что мне понадобиться три дня, чтобы снять «генерала», расторгнуть договоренности и обесточить «Пром-То» на срок до шести месяцев, потому что мои поставщики не захотят идти со мной в открытую конфронтацию, работая с тобой. И все это, — Гарик щелкает языком, — встанет тебе в круглую сумму.
Я предусмотрительно помалкиваю, но не могу не признать, что Гарик куда лучше справляется с Бакаев, чем это сделала бы я, хотя собиралась разыграть те же козыри. Это ведь просто бизнес — обычно, все так или иначе лежит на виду, все так или иначе одинаково работает в любой точке мира. Кстати говоря, завязать все на генерального было моей идеей, и совет директоров ее очень не поддержал, потому что, в общем, это как раз тот риск, когда можно легко обыграть самого себя. Не зря же служба безопасности буквально по ниточкам раскапывала всю биографию кандидата, а
— Хочешь развести меня на деньги, Гарик? — недобро щурится Бакаев, и его бульдожьи щеки выразительно потряхивают от негодования.
— Хочу, чтобы ты больше не играл у меня за спиной.
— Ты не был таким чистюлей, когда зарабатывал стартовый капитал, — грозит пальцем Бакаев. — И совесть успокаивал, и не хитрил, и не корчил из себя оскорбленную девку.
— Это моя ответственность, Эльдар, — все тем же невозмутимым тоном отвечает Гарик. — У всех нас в прошлом есть нерукопожатные поступки, все мы за это в конечном итоге расплатимся. К ситуации с «Пром-То» это не имеет никакого отношения.
Я помню, что Гарик упоминал старые завязки с Бакаевым, из-за которых «ОлМакс» пока не может совсем от него отвязаться, но что именно их связывает — не объяснял, а я тогда просто не стала совать нос в дела, которые меня не касаются.
Наверное, самое время узнать, раз теперь «ОлМакс» — практически моя ответственность.
— И какую неустойку ты мне выплатишь, если я отзову претензии на предприятие? — ухмыляется Бакаев. С ним крайне тяжело выстраивать диалог, потому что обычно перепады его настроения колеблются по широкой амплитуде — от почти отеческой расположенности до брызжущей слюной ненависти.
— Неустойки не будет, — отрезает Гарик. Делает глоток минералки и продолжает: — Это был твой риск — тебе и влетать на деньги.
— Ты же в курсе, что я свое все равно возьму, — уже почти откровенно угрожает Бакаев.
— Попробуй. — Мой буж безразлично и даже немного лениво пожимает плечами.
— Держишь джокера в рукаве?
Гарик молча улыбается.
Бакаев, поняв, что переговоры зашли в тупик и никто не поднесет ему жертвенного ягненка, швыряет салфетку прямо в тарелку, поднимается, опрокинув стул.
— Я не отступлю, и заберу свое, Игорек. — Это говорится с подчеркнуто уничижительной интонацией, словно Большой папочка высокомерно и чванливо потрепал по щеке нерадивого мальца.
— Встретимся в суде, — ему вслед через плечо бросает Гарик, и просит официанта убрать еду и принести нам меню десертов.
— Не уверена, что после всего этого смогу проглотить хоть крошку, — говорю скорее сама себе, но муж слышит и вопросительно поднимает бровь. — Может, мы без десерта?
— Отвезти тебя домой? — Он откладывает меню и достает карту, чтобы расплатиться по счету.
Я провожу языком по губам, чувствуя характерный пудровый вкус своего любимого «Диабло». Надо что-то делать. Нельзя вот так просто слить этот вечер, потому что в следующий раз мы можем увидеться еще через полгода и обращаться друг к другу на «вы».
— Может, прогуляемся? Вечер теплый.
Май в этом году не балует теплыми деньками, и пару недель назад на цветущие деревья выпал мелкий снег, но сегодняшний вечер явно располагает к прогулке. Хотя я бы настаивала на ней даже если бы синоптики передали торнадо и десятибалльное землетрясение.