Грешники
Шрифт:
О своем «мимолетном увлечении» с Призраком я, конечно, ничего никому не говорила. Хотя бы потому, что уже миллион раз успела пожалеть об этом импульсе. Великан, хоть он и чудак-на-букву-«М» — был чертовски прав: если бы я не хранила в памяти обещание Призрака всегда меня ждать, то никогда бы не набрала его номер.
Грозная смотрит на меня так, словно я напомнила о существовании у себя третьей руки.
— Маша, учитывая тонкие обстоятельства твоего брака, а так же твой внешний вид, я бы сказала, что нормальный здоровый интим тебе нужен хотя бы в мерах
— Цинично, но правда, — соглашаюсь я.
Уж перед взрослой умудренной и битой жизнь женщиной, точно не стоит корчить из себя непорочное создание.
Слово за слово, пока нет Маруси, пересказываю ему детали своего знакомства с Великаном.
И, конечно, приходится сказать о разводе.
И о том, что я видела Гарика с другой женщиной.
Меня почему-то страшно мучит совесть за ту слабость с Призраком, и вскрывать правду о нем хочется меньше всего. Все равно, что признаваться в какой-то венерической болячке. Но будет несправедливо и нечестно, обвинив мужа в измене, не сказать, что и я тоже изменила. Правда, уже после того, как меня решили отправить с выходным пособим на скамейку «бывшие в употреблении».
Грозная умеет слушать.
И, в отличие от моих немногочисленных знакомых, она никогда не корчит из себя целомудрие. И позволяет миру быть разноцветным, а не черно-белым, где каждая изменившая жена автоматически превращается в Вавилонскую блудницу, а каждый неверный муж — в Кобеля.
— Ты уверена, что это была именно любовница? — после моего короткого монолога, спрашивает она, подзывая официанта и заказывая сразу две порции ирландского виски. — Ну то есть ты видела, как они целовались, держались за руки, вели себя как люди, которые после встречи отправятся в постель?
— Господи, хоть ты не начинай, — закатываю глаза, уже жалея, что решила еще раз вскрыть душу. Возможно, это стоило делать не на свежие раны и точно не после знакомства с Великаном. — Я видела его с другой женщиной. Они были там вместе. И это точно не походило на деловую встречу. Кроме того, Гарик не стал отпираться, когда я все ему высказала.
— Он не стал с тобой спорить, — предполагает Грозная. — Я бы сказала, что это поступок умного мужчины, который нашел лучший выход из назревающей сцены.
— Можешь позвонить и сказать ему, что он — твой герой.
Чувствую себя абсолютно беспомощной и брошенной.
У меня всего-то две подруги, одна из которых годится мне в матери, а другая — бабушка моего мужа! По этой причине облегчить душу перед одной из них я точно не могу, а другая, вместо слов поддержки, устраивает сеанс психоанализа.
Хорошо, что официант как раз приносит виски, и я буквально заливаю злость двумя крепкими глотками.
— Ну и что ты собираешься со всем этим делать? — глядя на мои нервы, Грозная пьет медленно, вприкуску с ломтиками лимона, который нам подали вместе с алкоголем. — Я так понимаю, Призрак с горизонта уже исчез?
— Не напоминай, — я снова пью.
— Все ошибаются, моя хорошая. Мужчины — как диета. Один срыв на тортик
Я собираюсь с силами, чтобы сказать то, что пошатнет мой светлый образ.
Потому что, даже если я буду изо всех сил отмахиваться от этой мысли, Великан был прав.
— Я просто хотела, чтобы ему было больно, — произношу вслух то, от чего бегала все это время. — Ждала возможность поквитаться. Воспользоваться им для своего удовольствия, а потом выбросить. Думала, мне станет легче.
Конечно, все эти странные процессы происходили в моей голове абсолютно неосознанно, но они точно торчали во мне и все это время вели активную подрывную деятельность. Мой «срыв в Призрака» случился бы так или иначе, это было лишь вопросом времени.
Он правда отравил меня своими словами о том, что будет ждать.
Он знал, что рано или поздно они меня отравят. Впрыснул их в мои вены как чертов тромб, и просто ждал, пока маленькая бомбочка замедленного действия курсировала по моему организму.
— И как, полегчало? — в голосе Грозной ни капли иронии.
Отрицательно качаю головой.
Стало только противно от того, что как бы я не убеждала себя в обратном, Призрак снова меня обыграл. Хоть вряд ли он рассчитывал, что результат будет таким коротким и резким.
— А что насчет развода? — Грозная поглядывает на часы, потом — на входную дверь.
Я тоже заметила, что Маруся опаздывает, а обычно она не позволяет себе прийти позже, чем на пятнадцать минут. Говорит, что седина в волосах и морщины на заднице — не повод заставлять других ждать.
— Как будто у меня есть выбор, — говорю я, и с молчаливого согласия Грозной, набираю Марусин номер.
Она не отвечает ни на первый, ни на второй звонок.
Это заставляет нервничать нас обеих, потому что, хоть у Маруси шило в известном месте, она все же пожилой человек, и у нее не так много дел из-за которых можно было бы игнорировать телефон.
— Позвони ему, — приказывает Грозная. — Позвони Гарику.
Мы знаем, почему нужно звонить именно моему мужу.
Как-то раз Маруся обмолвилась, что в ее списке экстренных контактов только один номер — номер Гарика. Я даже не удивилась, почему не сына — отца Гарика за эти два года я видела все-то пару раз (как и его мать), и он едва ли сказал мне пару слов. Общение с собственной матерью у отца Гарика находится на примерно таком же уровне.
Если с Марусей что-то случилось — Гарику уже сообщили.
Я чувствую себя жалкой, потому что хватаюсь за этот повод еще раз услышать его голос, а с другой стороны — мне очень страшно, что с моей бодрой Марусей могла случиться какая-то беда.
Но я все-таки набираю Гарика, и он отвечает слишком быстро.
Почти мгновенно.
— Маруся… — начинаю, но не заканчиваю я. — Мы должны были встретится в кафе, но…
— Маша, у нее инфаркт, — слышу сдавленный от горя голос мужа. — Я еду в больницу.