Грешные души
Шрифт:
– Тогда сначала умрёт она.
– Я так не думаю, – низкий женский голос раздался откуда-то позади.
Руки разбойника разжались, и Ифе поспешно рванулась вперёд, прячась за спиной Атсу.
Выглянув из своего укрытия, она увидела сидящего на коленях мужчину. А над ним стояла высокая женщина в воинских доспехах, прижимая к его горлу маленький метательный нож.
– Назовись, – приказала незнакомка и рывком сдёрнула с лица разбойника ткань. Ифе увидела молодое лицо. На фоне светлого балахона его кожа казалась
– Моё имя Одайон.
Мужчина ответил спокойно. Даже с достоинством.
– Я Кези. И твой судный день настал, Одайон. В Та-Кемет не место головорезам.
Атсу, Кейфл и Ифе в шоке смотрели на разворачивающуюся перед ними картину. Женщина взглянула на аментет.
– Это ты была жертвой этого человека. Тебе и решать его судьбу.
– Что? – пискнула Ифе. – Кто вы?
– Видимо, поклонница бога-карателя Анубиса, – ухмыльнулся Одайон.
Воительница никак не отреагировала на его слова.
– Я воин, дитя. Была воином и буду воином.
– Простите нам наши вопросы, госпожа Кези, но не каждый день можно таким чудесным образом спастись от разбойников, – с недоверием пояснил Кейфл. – Зачем вы нам помогли?
– Я дала обет Великому Карателю в главном храме сепата Инпут. Мой долг и суть обета – защищать невинных. Вершить правосудие над виновными. Карать тех, кто заслужил кары.
– Впервые слышу о таком, – сказал Атсу, не убирая руки с кинжала.
«Инпут? Обет Великому Карателю?.. Неужели это место, где поклоняются Анубису?» – думала Ифе, всё ещё с непониманием разглядывая спасительницу.
– Я читал о таких обетах. И о воинах, их принёсших. Даже видел нескольких, когда учился в другом сепате. Вы позволяете жертвам преступников самим избирать меру наказания, не так ли? – спросил принц.
Кези по-военному коротко кивнула.
– Ты прав. Эта девушка… – она указала свободной от ножа рукой на Ифе, – вольна выбрать, хочет ли сама убить напавшего на неё. Это также могу сделать я. И, разумеется, она может избрать путь милосердия. Тогда я свяжу преступника, и он останется в пустыне на милость богов.
– Выбор должна сделать я?!
Ифе была в ужасе. Сначала похищение и разбойники, а теперь от неё требовали решить чью-то судьбу.
– Это необязательно, – успокоил её Кейфл. – Воин может сам принять решение. Но сначала обязан дать такую возможность тому, кто пострадал.
– Я не стану судить его!
– Я принимаю твой ответ, – спокойно кивнула Кези.
– Да будут прокляты ваши боги, – полные ярости слова Одайона заставили Ифе вздрогнуть.
«Его голос… Он мне знаком». Но понять, откуда она могла его знать, не успела. Девушка едва успела отвернуться, чтобы не видеть крови, окропившей белый песок. Зато прекрасно слышала глухое падение тела и последний стон разбойника.
–
– Куда вы направляетесь? – тихо спросил Атсу.
– Туда, где смогу продолжить следовать обету.
Женщина скрылась из виду так же внезапно, как появилась. Ифе смотрела ей вслед обезумевшим взглядом.
– Ч-что это было?
– Храмов и богов в Та-Кемет хватает. И каждый избирает свой путь веры. Воины, принесшие такие обеты, не редкость, – задумчиво протянул принц. – Нам повезло, что она оказалась здесь.
«Наверное, повезло…» – Ифе старалась не смотреть на тела, лежавшие всего в шаге от неё.
– Надо убираться отсюда, пока ещё кто не пришёл.
Атсу кивнул, согласившись с Кейфлом. Мужчины помогли Ифе взобраться на верблюда и повели его обратно к торговому пути.
В тот момент девушка совсем не радовалась возможности отдохнуть на спине животного. Уж слишком ярко в памяти отпечаталась кровь его хозяина и остальных разбойников.
Только к ночи Ифе смогла услышать впереди гомон множества путников и увидеть очертания шатров.
– Это караван?
– Да.
Принц ответил с явным облегчением, а вот Атсу, наоборот, напрягся.
– Снимайте свой символ Гора, ваше царейшество. Лучше, если вы достанете его из кармана и притворитесь, что нашли или получили в дар, а не носили всю жизнь как показатель принадлежности к семье фараона.
Кейфл нахмурился, но послушался. Он медленно стянул с шеи медальон, пряча его за пазуху. Ифе спешилась, и вор привязал верблюда на границе шатров, некоторые из которых были полностью чёрными. Это показалось аментет странным.
– Почему эти шатры чёрные?
– Это… Цвет плодородия, – сдавленно ответил принц.
– В них на ночь складывают растения, которые перевозят в караване?
Атсу прижал кулак ко рту, сдерживая удивлённый смешок.
– Нет. Эти шатры предназначены для новобрачных, – пояснил он, надеясь, что вопрос на этом будет исчерпан.
– Многие создают семьи с жителями других сепатов, и тогда они после свадьбы должны посетить город и жены, и мужа. Поэтому в караванах часто можно встретить чёрные шатры, – Кейфл не терпел конкуренции в знаниях, потому закончил объяснение сам.
– Но при чём тут плодородие? – всё ещё не могла понять Ифе.
Атсу, неловко посмеиваясь, прошёл дальше, а Кейфл приблизился к Ифе. «Ты даже не представляешь, как мне бы хотелось рассказать тебе, для чего предназначены эти шатры… Но я ни за что не сделаю этого, пока ты не будешь готова», – думал он, подбирая хоть какие-то слова.
– Плодородие и создание семьи неразрывно связаны. Любовь распускается, как новый росток. Дети – это побеги от корней родителей. А чёрный цвет – это плодородная земля.