Грешные души
Шрифт:
– Но если фараон, пусть и под божественным влиянием, любил её, как он мог…
– Довести её до смерти? Здесь как раз и начинается часть истории Никаура. Ему тогда уже минул шестой или седьмой год. Обожаемый всеми наследник был избалован донельзя. Единственное, чего не было у него, но было у меня – это материнская любовь.
– Он завидовал тебе?
Принц кивнул. «Наверное…» – по его лицу скользили тени от костра, делая бесстрастное выражение скорбным.
– Я много лет не знал, как именно умерла моя мать на самом деле. Лишь официальную версию – от болезни.
Принц замолчал. Треск костра стал казаться слишком громким. «Так просто. И так ужасно», – Ифе не знала, что можно было сказать в ответ.
– Я не возненавидел брата. В конце концов, он тоже был ребёнком, лишившимся матери. Даже не знавшим её. К тому же слухи никогда не являлись надёжным источником информации. Я хотел с ним поговорить, попытаться узнать истину. Но Никаур продолжал убеждать меня в том, что мама умерла от болезни.
«И я верил ему. Потому что хотел верить», – принц вздохнул. Ифе слушала Кейфла, боясь пошевелиться.
– Разумеется, зерно сомнения уже было заложено. Я продолжал искать истину. Всё меньше и меньше доверял брату. Не мог смотреть на него. Когда Никаур притворился, что я избил его, сведя следы побоев хека… Когда он сказал, что моя мать убила себя сама и её тело приказали бросить зверям, я…
Кейфл задохнулся от нахлынувших чувств. Ифе подалась вперёд, собираясь сесть рядом с ним, обнять, хоть как-то успокоить. Но принц остановил её властным жестом.
– Тогда я понял, что ему ничего не стоит лгать снова и снова. Слухи в моей голове стали истиной, – Кейфл провёл рукой над огнём, поморщившись от жара. – Глупо было использовать смертельное проклятие. Можно было просто избить Никаура. В конце концов, убить проще. Кинжалом. Ядом. Но я хотел, чтобы его покарала хека, о которой он уже солгал отцу. Хотел ровно до того момента, как произнёс последнюю часть формулы проклятия.
Ифе было сложно понять Кейфла. Его рассказ был сбивчив, эмоционален.
– То есть ты уже точно узнал, что Никаур был виновен?
Хекау закрыл лицо руками, глухо рыча.
– Нет! Нет, я ничего не знал наверняка. Это был порыв. Я попытался остановить проклятие на последнем этапе. Сломав формулу, я не смог сдержать силу артефакта, что потратил на неё. И она обратилась против меня. Убила.
Внезапное понимание обрушилось на Ифе ледяной волной.
– Ты… Ты всё это время искал новой встречи с Никауром не для того, чтобы убить? Ты хотел заставить его рассказать правду?
Девушка надеялась, что Кейфл скажет «да». Оправдает себя. Но принц с ледяной серьёзностью ответил:
– Я не знаю, – он резко встал, отворачиваясь от аментет. – Ты можешь судить меня. Я пойму. Можешь велеть уйти прочь. Но я не стану лгать. Не буду оправдывать свои действия. Я пытался убить брата, не будучи уверенным в его вине. И в итоге убил. Мне некого винить, кроме себя.
С этими словами Кейфл
– Я не сужу. Знать истину о собственном прошлом – это то, чего достоин каждый человек.
Но он услышал. И замер, бросая взгляд через плечо.
– Спасибо, Ифе.
«Когда-нибудь я смогу отпустить ненависть, что прожигает меня. И стану достойным твоего сочувствия. Понимания». Но сейчас всё, что Кейфл мог сделать, – это уйти. Остаться наедине со своей болью и не видеть грусти в глазах Ифе.
Девушка смотрела ему вслед, тихо плача. Ещё недавно она бы ни за что не поверила бы в то, что деяние праведных богов могло привести к такой боли смертных. Но теперь рассказ о Горе, Хатхор и их влиянии на Хафура казался слишком реальным. Логичным. Даже если это были только слухи.
«Пусть Кейфлу хватит сил отпустить прошлое. Искупить вину и простить себя», – думала девушка. Эти мысли были не молитвой, а надеждой.
Атсу возвращался с наполненным водой старым, но большим бурдюком. Ему повезло – попались добрые люди. И воды теперь должно было хватить на целый день.
Навстречу вору медленно брёл Кейфл.
– Ты что, Ифе одну оставил?
Принц даже не взглянул на Атсу.
– Эй! – мужчина схватил хекау за руку, останавливая.
И тут же поморщился – боль пронзила конечность от пропитанной ядом царапины.
– Что тебе нужно? – Кейфл не заметил болезненной испарины на лице вора и явно хотел поскорее отойти от него.
«Вот и повод рассказать о моей проблеме», – решил Атсу. Он посмотрел в сторону пальм, где в свете костра виднелась фигурка Ифе. Убедившись, что девушка была в поле зрения и в относительной безопасности, он снова обернулся к принцу.
– Мне нужна помощь.
Атсу даже не испытал удовольствия от шока, написанного на лице хекау.
– Просишь о помощи, не шутя и не ухмыляясь? – приподнял бровь Кейфл. – Что случилось с бравым уличным вором? Саркофаг заказывать?
Поток колкостей от принца был логичным. Их общение и до этого выстраивалось где-то на стыке язвительности и безобидных препираний. Но на этот раз Атсу было не до смеха. Особенно после того, как Кейфл упомянул саркофаг.
– Боюсь, что последнее может пригодиться.
Услышав в голосе вора мрачную серьёзность, хекау нахмурился.
– Говори.
Атсу показал воспалившуюся и гноящуюся царапину, кратко рассказав о своих умозаключениях по поводу яда на спице Шемеи.
– Почему раньше молчал? – спросил Кейфл, осматривая рану.
– Ни к чему Ифе об этом знать.
– Понимаю.
Хекау прощупал руку вора. Атсу то вздрагивал от боли, то вообще не чувствовал прикосновений.
– Я не лекарь… И не знаю этого яда. Даже не знаю, какую из формул хека применить.
Мужчина резко отступил от принца.
– Понятно.
– Стоять. Я не закончил.
– Приказывать будешь во дворце!
Кейфл пропустил его слова мимо ушей.
– Надо замедлить распространение яда. Хотя бы жгутом. В сепате Тота много целителей. Там тебе помогут.