Грёзы и предостережения
Шрифт:
Дальнейшее все смылось в одну бесконечную череду темных коридоров, плачущих женщин и детей. Она потеряла Шая, но среди женщин нашлась ее мама и эмрин передает девочку ей.
Комната с большими окнами и голубым свечением вместо стены. Девочки и женщины подходят к ней, переступают и исчезают. А они с мамой не спешат. Дара капризничает, рядом нет Шая, а мама ждет папу, что где-то там, где что-то горит и громко хлопает. Внезапно за окном вспыхивает кровавый рассвет.
—
Дара плачет, от страха и непонимания. Стоящий рядом дядя Сивин вдруг вздрагивает, у него появляются огромные когти и хвост, лицо расплывается в оскале:
— Беги, — свистит он, и раздвоенный язык вырывается из его рта, а мгновение спустя его острые клыки вонзаются в горло жены.
Девочка отворачивается от страшной картины, но куда бы она не отводила глаза, всюду происходит тоже самое. Не только мужчины меняются, но и дети — мальчики.
— Шай, — шепчет она и вдруг видит его, стремительно несущегося им навстречу.
Жрецы уже давно оставили попытки соблюдать какой-то порядок. Захлебывающихся страхом и рыданиями детей просто выхватывают из рук паникующих матерей и вкидывают в переход. А потом кто-то толкает ее маму и та отчаянно кричит:
— Эмрин! Отец! — и Дара вдруг летит в направлении жреца, а тот лишь на миг, обернувшись, подхватывает девочку на руки, чтобы тут же бросить в переход…
— Мама? — спрашиваю я, с усилием вырываясь из этого реалистичного видения.
— Прости, — грустно качает головой старик.
Спрашивать про отца и Шая я просто не стала, не рискнула.
— Расскажешь, что произошло? — поинтересовалась я, устраиваясь на мягкой траве.
Эту самую поляну я видела в видении. И где-то там за холмом, я знала, виднеются развалины старого города, и наш дом будет третьим слева, а за домами в утесе прячется храм Хагони…
— Наш клан испокон веков жил тут на этом самом острове. Когда в мир пришли люди и начали истреблять драконов, мы даже не обратили на это внимание. Что может сделать кучка мелких людишек? — презрительно усмехнулся он. — Ты же вспомнила, что единение с драконом происходит не с рождение, а позже. Дракон растет в яйце тринадцать весен, в то время как ребенок взрослеет без него. И только при достижении тринадцати весен они сливаются воедино? Люди же придя в мир, сразу ударили по больному — они отыскивали наши кладки и забирали яйца — само сосредоточение магии этого мира. Оставшиеся без драконов дети постепенно сходили с ума, становясь опасными не только для себя, но и для окружающих…
Он замолчал, выдерживая долгую
— Чем меньше магии у драконов становилось, тем меньше драконов рождалось, и в какой-то момент каждый второй ребенок рождался ущербным. Согласно заветам предков, такие дети подлежали уничтожению сразу после рождения. Но женщины роптали, а вместе с ними озлобились и мужчины. Мы стали подбрасывать мальчиков без драконов людям. Иногда с ними уходили и их матери, навсегда отказавшись от своей второй сути.
— А отцы?
— Мужчины не могли отказаться от дракона. Но и выжить без ишессы они тоже не могли, — старик хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой, так и не договорив, начал рассказывать другое: — Мы вымирали. Мальчиков с сущностью дракона рождалось все меньше, а девочек их вообще почти не стало рождаться…
И снова воцарилась тишина, плотная, густая, тягучая, как туман на болоте.
— В одну из ночей ущербные напали на наш остров и забрали почти все яйца. Только несколько самых маленьких яиц было спрятано отдельно от других и уцелели.
— Несколько?
— Несколько, — подтвердил он. — Восемь. Надежда и будущее драконов.
— Почему так мало? — удивилась я.
— Хотелось бы спрятать больше, — грустно улыбнулся старик, — но после обряда единения оставалось всего восемь девочек не достигших тринадцати весен.
— А мальчики?
— Те, кто успел принять суть дракона вместе с отцами превратились в преобразившихся, а те, кто не успел…, - эмрин развел руками, пряча от меня глаза.
— И что теперь делать? У вас же был какой-то план, когда вы перекидали нас в чуждый мир?
— Был, — и снова эта грустная улыбка разочаровавшегося в жизни человека. — Но мы не учли, что Земля может принять всех, а вот обратно вернуться могут лишь тринадцать и только один раз в тринадцать лет.
— И вы решили возвращать девочек?
— Они будущее нашей расы, — подтвердил старик.
— Что-то снова пошло не так? — пришла моя очередь грустно улыбаться.
— Все не так. Девочки хоть и возвращались, но принять суть дракона не могли. А дети, что они рожали, так и оставались преобразившимися, — он снова замолчал, тщательно взвешивая все сказанное, а потом вдруг улыбнулся открыто, по-доброму и посмотрел так, словно задумал, какую-то каверзу: — Но ты, Дара, приняла суть своей Джури и теперь у нас всех есть надежда на будущее.
— И чего вы от меня хотите? — спросила, машинально покачивая ребенка на руках.
— Ты должна выйти замуж за рупантари и стать матерью драконов, — пожал он плечами, будто речь шла о всем известной истине и лишь недалекая я, ничего не понимала.
— Весело, — криво усмехнулась я. — Видишь, малыш, мы с тобой все же нужны. У твоей мамочки есть предназначение — стать новым инкубатором для возрождения расы.
И рассмеялась, громко и несдержанно, сквозь хлынувшие безудержным потоком слезы.