Грибификация: Легенды Ледовласого

Беренцев Альберт

Понятно, что цвет — само по себе субъективное понятие. Например, эскимосы различают более десяти оттенков серого, и каждый такой оттенок у них считается отдельным цветом, хотя глаз и мозг европейца на такое не способны. Некоторые дикие племена Амазонки наоборот различают только два цвета — красный и зеленый, других цветов для них просто не существует. Однако все, кого я просила посмотреть на Гриб, принадлежали к нашей русской культуре и не страдали дальтонизмом. Так что цветовосприятие у них по идее должно было быть одинаковым.

И тем не менее, все они видят цвет Гриба по-разному.

Нам не удалось выявить в этом никаких закономерностей, кроме того, что одни люди видят Гриб в определенном цвете чаще других. Например, мне он большую часть времени казался черным, только иногда вдруг мерцал оранжевым. Я полагаю, что цветовосприятие Гриба зависит от личности и индивидуальности того, кто смотрит на Гриб. И не только в смысле устройства глаза.

Однако, мне не хотелось бы сейчас углубляться в эту тему, слишком мало информации и экспериментального опыта. Я только внесу предложение впредь обозначать цвет Гриба как «квалиевый» во избежание путаницы. Для тех, кто не знает — «квалиа» это понятие их психологии, означающее нечто субъективное, эмпирически непередаваемое другому человеку в принципе. Как цвет Гриба, например.

Итак, с цветом разобрались. Теперь давайте перейдем к структуре и составу. Тут мой доклад будет коротким. Гриб не имеет структуры или состава. Вообще не имеет...

Зал загудел, а потом взорвался криками. Сотрудников госбезопасности заявление Плазмидовой не особо впечатлило, зато ученые аж повскакивали с мест:

— Не может быть!

— Шарлатанство...

— Любое вещество имеет структуру...

— Что она говорит? Ее нужно отстранить. Дайте Гриб мне, я за пару часов...

— Как такое возможно? — громче всех заорал Топтыгин, угрожающе размахивая портфелем.

— Тишины, товарищи, — потребовал генерал Бидонов, — Вы же все-таки вроде ученые, а не члены ЦК. Ведите себя прилично, пожалуйста.

Воцарилась тишина, Плазмидова внимательно посмотрела на профессора Топтыгина:

— Вы смотрели на Гриб в микроскоп, профессор?

— Да, конечно.

— Что вы увидели?

— Ничего... Но... Но я решил, что Гриб имеет слишком малую молекулярную структуру, и его молекулы невозможно рассмотреть в обычный...

— Гриб не имеет молекулярной структуры, — жестко перебила Плазмидова, — Ни молекулярной, ни атомарной. Это вообще не вещество в обычном смысле этого слова. Это некая полностью бесструктурная субстанция.

— А вы смотрели... — начал было спорить Топтыгин.

— Смотрела, профессор. Я использовала «Глаз Ильича». Это самый мощный в мире на данный момент микроскоп, он есть только у нас и в единственном экземпляре. Он способен давать разрешение в одну сотую нанометра. Это в десять раз меньше, чем расстояние между атомами углерода в алмазе, если кто не знает. И в Грибе нет никаких атомов. Ни молекул, ни атомов.

Зал молчал. Даже Топтыгин стушевался. Но Плазмидова видимо решила наказать профессора за дерзость и сомнения в ее компетенции:

— Вы сделали пробы, профессор?

— Я... — замямлил Топтыгин, — Ну да. Основные, конечно же...

— А я сделала все возможные пробы, известные современной

аналитической химии, — перебила старуха, — Гриб ни на что не реагирует. Ни с чем не вступает в контакт. Он не горит в огне, не сжигается кислотами, никак не реагирует на радиацию или температуру, даже на экстремальную. Ему плевать на жар и холод. Я еще не пробовала сбрасывать на Гриб атомную бомбу, но это только потому, что мне ее не выдали. Но я думаю, что он переживет даже это. Мы имеем дело с абсолютно инертной субстанцией, при этом не имеющей никакой внутренней структуры вообще. Гриб ни с чем не может взаимодействовать, поскольку сам ни из чего не состоит.

— Но возможно его внутренняя структура настолько мала, что... — снова затянул свою волынку Топтыгин, но его перебил толстый усатый ученый, сидевший в первом ряду:

— Позвольте, но ведь тогда выходит, что Гриб должен быть абсолютно твердым телом, так?

— Так то, да не так, — прокаркала Плазмидова, — Дело в том, что Гриб можно легко разломать руками или разрезать ножом. Да я сама это делала. По-вашему я настолько сильна, чтобы разломать абсолютно твердое тело?

Зал испуганно зашептался. Генерал Бидонов слышал, что чаще всего в шепоте ученых звучали слова «невозможно» и «немыслимо». Но генерала это мало волновало, ему самому невозможно хотелось отправиться в туалет и облегчиться. В мочеиспускательном канале жгло и резало.

— Но ведь такого не может быть! — жалобно произнес толстый усатый ученый, — Вещество без молекулярной и атомарной структуры, даже если допустить его существование, нельзя разломать руками, его вообще нельзя ничем разломать. Может быть вы, хм... Уж простите... Может быть вы ошиблись?

— Она не ошиблась, — обреченно сказал Топтыгин, — Все так. Гриб действительно можно ломать и резать без всяких усилий. Я пробовал. Он вообще мягкий на ощупь, как масло. И при этом не имеет внутренней структуры. Профессор Плазмидова права. Да-да, товарищи. Да... Но как в это поверить? Как? Вы понимаете, что это означает?

— Что мы ничего не знаем о мире вообще, — подытожил толстый ученый.

Все замолчали, на лицах присутствующих был ужас. Даже сотрудники госбезопасности помрачнели, заразившись растерянностью от ученых. Все смотрели на Плазмидову, как напуганные внучата, ищущие спасения у любимой бабушки.

— Мне нечем вас утешить, товарищи, — холодно прокаркала старуха, — Все так. Мы ничего не знаем о мире. И конкретно о Грибе тоже. Абсолютно непонятно, каким образом он излечивает детей. По идее абсолютно твердая и инертная субстанция не должна никак взаимодействовать с окружающим миром, и с детьми в частности.

Я, как и все вы, признаться, впечатлена экспериментами профессора Топтыгина. И я проверила все возможные потенциальные механизмы, посредством которых Гриб мог бы взаимодействовать с детьми. Ничего не обнаружено, абсолютно ничего. Гриб не уменьшается в размерах, его вес остается постоянным, а значит, он не наполняет воздух никакими спорами, и не посылает больным детям собственные частицы. Он не излучает волн или радиации. Он не изменяет электрическое поле. Похоже, мы сегодня здесь хороним материализм, товарищи.