Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
— Нет, ты что. Мне нельзя. Сюда нельзя с оружием к рабам...
— А у меня, как видишь, есть, Винтачков. А значит, я уже не раб. И, если ты помнишь, меня вызывали в оружейную чинить стволы. А знаешь почему, Винтачков? Да потому, что я разбираюсь в оружии, в том числе умею им пользоваться. Просто помни об этом, ладно? Ты конечно можешь поднять тревогу. Но это будет последнее, что ты сделаешь в своей жизни. И не думай, что я буду стрелять тебе в голову. Нет. Я буду целиться в живот. Врача у вас все равно нет,
— Слушай, а ведь Герман меня все равно, за побег-то...
— Пошли, — Хрулеев не дал Винтачкову продумать до конца эту опасную мысль. Он надел шлем в форме маски Дарта Вейдера и вытолкал начальника над рабами за дверь.
Через минуту они подошли к блокпосту, разделявшему зону, где содержались рабы, и двенадцатый отсек. Хрулеев постучал носком ботинка в железные ворота. В будке над воротами зажегся фонарь, рядом с фонарем появилась бородатая рожа:
— Что-то ты долго, господин третий градус. Совсем тебя твоя баба замучила, да? Эй, а этот куда собрался?
Винтачков молчал, видимо, утратил дар речи с перепугу, а может быть сознательно не хотел помогать Хрулееву и надеялся, что все как-то разрешится само собой.
— Хули молчишь, четырнадцатый градус? — поинтересовался бородатый, — Куда собрался-то? Тебя ночью отсюда не велено пускать.
Винтачков стоял весь белый и молчал. Мразь. Дерьмо. Трус.
Ситуация становилась все напряженней, рядом с бородатым появилась вторая рожа, помоложе. У обоих были ружья. Хрулеев знал, что в караулке есть еще и третий.
— Лу ман глу! — рявкнул Хрулеев на чистейшем китайском языке.
— Чего это? Вы что, господин третий градус? — перепугался бородач.
— Генг гуай! — громоподобным голосом подтвердил серьезность своих намерений пройти Хрулеев.
— Да пьяный он, не видишь что ли? — сказал молодой охранник, — Давай их пропустим уже. А то Сергеич нас всех тут перестреляет, и ему ничего за это не будет.
Ворота заскрипели и открылись, Хрулеев ткнул автоматом в Винтачкова, и они вдвоем прошли в двенадцатый отсек.
— Все, пизда Винтачкову. В Молотилку ведут, — оптимистично заметил им вслед бородатый охранник.
Подобным же образом они прошли еще через четыре отсека. Винтачков молчал, но говорить и не требовалось. Шлем Сергеича говорил сам за себя и открывал все двери и ворота.
Перед самой псарней Хрулеев затащил Винтачкова за склад, где хранился собачий корм, и снял шлем:
— Что молчишь, животное? Обиделся? Так не пойдет, Винтачков. Сейчас ты будешь говорить с Зибурой. И мы уйдем с псарни с моей собакой, или ты останешься там лежать мертвый. Собаку зовут Тотошка, меня — Хрулеев. Я тут на элеваторе самый новенький, если что.
Винтачков кивнул и наконец соизволил открыть рот:
— Что мы... Забираем собаку на кухню, на корм.
— Ну вот и умница. Давай, Винтачков, я в тебя верю.
Зибура долго не открывал, хотя Хрулеев со всей силы колошматил ему в дверь. На псарне стояла удивительная для такого места тишина, ни одна собака не лаяла.
Наконец псарь Зибура вывалился из своего ветхого жилища:
— Ну? Че... Вечер в хату, господин третий градус.
— Нам это... собаку... — промямлил Винтачков.
— Какую еще собаку? Все собаки рабов охраняют. Тут только самые необучаемые и отмороженные остались, которые других грызут. Они и вас погрызут, — сказал Зибура, обращаясь к Хрулееву, а не к Винтачкову.
— Нам эту... Тотошку.
— Кого блять?
— Ну эту... Собаку новичка... Хрулеева...
Зибура заржал:
— Жить надоело? Конфетка — огонь сука. Я ее спарить пытался, а она уже трех кобелей насмерть погрызла. Конфетка в принципе не поддается дрессуре. Нахуй она тебе нужна?
— Так нам не Конфетку, нам Тотошку бы... — снова замямлил Винтачков.
— Ну, блядь. Собаку новичка, немецкую овчарку, я назвал Конфеткой. А как ее прежний хозяин звал — я хуй знает. Но по-любому, Тотошка — дебильное имя. Так зачем она вам вообще?
— Так это... Хрулеев накосячил... Герман приказал его собаку на кухню, на корм.
— Как на корм? Такую огонь-псину на корм? Лучше бы он тебя на корм пустил, Винтачков.
— Но Герман...
— Ладно, ща выведу. Ждите.
Через минуту Зибура притащил на коротком поводке Тотошку в тугом наморднике и ошейнике.
— Нате, жрите. Только вы ее сначала убейте, а уже потом намордник снимайте, а то сами кормом станете.
Тотошка сильно отощала, на боку у нее рубцевалась рана, собака прихрамывала. Она должна была узнать хозяина, ведь собаку шлемом не обманешь, но Тотошка не обрадовалась и не завиляла хвостом. Овчарка порычала на Зибуру и тяжело плюхнулась на землю, на Хрулеева она даже не взглянула. Он понял, что псина обижена, она решила, что Хрулеев ее бросил.
Хрулеев взял поводок и молча потащил собаку, та вяло сопротивлялась.
Теперь оставалось пройти еще два блокпоста. Охранник на первом открыл ворота сразу, только сказал:
— Правильно, господин третий градус! Давно пора этого Винтачкова в лес вывести и собаке скормить. А то рабы совсем обленились! Вообще за ними не следит, дармоед.
На втором блокпосту из караулки высунулась девушка с пистолетом:
— Куда это? Лазарет ночью не принимает. Начальника нет. Еще и с собакой. Собак лазарет вообще не принимает.
— Цэй нэил! — рявкнул на девушку Хрулеев, через пару секунд ворота открылись.