Грибная красавица

Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

Отец Бульвайс вскочил и заявил:

— Ваша честь, свидетель лжет! Старшая дочь помчицы жива-здорова и присутствует здесь!

Старик покачал головой.

— Это самозванка! Вызовите настоящую Анну Малко, и сами увидите, кто лжет!

У меня неприятно засосало под ложечкой. Сколько же еще сюрпризов эта мерзавка мне приготовила? Могла бы рассказать все заранее!

— Ваша честь, я прошу вызвать, повторно вызвать Анну Малко. Настоящую Анну Малко!

Матрона нерешительно встала со скамьи, но тут театрально распахнулись двери, и Антон вкатил коляску с девушкой

в накидке. Одного взгляда на несчастную было достаточно, чтобы понять, что именно она и есть Анна Малко. Фамильное сходство было удивительным. Лицо было совсем юным, хотя Анне должно было быть под сорок.

Отец Бульвайс не думал сдаваться.

— Почему мы должны слушать эту девицу? Как она докажет свою личность?

— По-моему, уважаемый коллега, одного взгляда на нее и вашу подзащитную уже достаточно, чтобы понять, кто здесь настоящая Анна Малко. — Я парировал выпад и вопросительно взглянул на судью.

Судья задумчиво кивнул. Антон подкатил коляску к стойке свидетеля и замер рядом.

— Назовите свое имя, пожалуйста.

— Анна Малко, — голос девушки был сиплым, дыхание тяжелым. Она явно была тяжело больна.

— Здравствуй, мама, — она уставилась на колдунью взглядом, полным боли и ненависти.

Помчица подскочила и крикнула:

— Ты мне не дочь! Неблагодарная дрянь! Заткнись немедленно и убирайся отсюда, иначе…

— Иначе что? — просипела несчастная.

В зале поднялся шум, судья вынужден был постучать молотком, призывая к спокойствию.

— Тишина в зале! Продолжайте.

— Госпожа Малко, расскажите…

Девушка меня не слушала.

— Зачем ты сотворила со мной это? Что я тебе сделала? За что? — ее глаза наполнились слезами. — Только за то, что посмела быть молодой и красивой, а ты старела? Я все думала, гадала, в чем моя вина! Когда мою плоть разъедала эта мерзкая гадость, когда ты по каплям выпивала мою красоту и молодость, когда заперла меня в подвале, я все думала и не могла понять, за что! Ты же моя мама! Ты должна заботиться и любить меня!..

Я прервал девушку.

— Вы подтверждаете, что именно ваша мать, помчица Малко, провела над вами колдовской ритуал?

— Да, подтверждаю! Более того, я хочу, чтобы все увидели, что именно она сделала со мной! — девушка бессильно мотнула головой Антону, и тот быстрым решительным движением сдернул с нее накидку, прежде чем я успел сообразить, что произойдет. Подавленные вскрики ужаса прокатились по залу. Обнаженное до пояса тело девушки было странным и рыхлым, словно шляпка гриба, изъеденная зеленоватой плесенью. С трудом угадывались руки и плечи, было видно, как тяжело дается несчастной каждый вздох, она словно дышала всей кожей, каждой ее порой. Это было тяжелое и отвратительное зрелище.

— Довольно! — я с трудом нашел в себе силы кивнуть Антону, и тот после секундного колебания вновь набросил накидку на плечи девушки.

— Я не могу сама о себе заботиться! Мое тело полностью изъедено этой гадостью, я заживо гнию, понимаете? Меня на этом свете держало только одно — желание увидеть мою мать и спросить ее, за что? Почему она молчит? Заставьте ее говорить!

Глаза

девушки стремительно наполнялись безумием и болью.

— Ваша честь, я думаю, достаточно. У меня больше нет вопросов к свидетелю.

Судья согласно кивнул, и Антон увез несчастную, которая продолжала кричать и всхлипывать. Я взглянул на Лидию, она сидела все с тем же скучающим видом, словно происходящее ее ничуть не трогало. Поймав мой взгляд, она мило улыбнулась, подмигнула мне и на пальцах начала показывать три, потом два, один и… Дверь зала опять распахнулся, я едва сдержался, чтобы не застонать. Но в зал суда вошел всего лишь гонец, он подошел к судье, передал ему письмо и что-то прошептал на ухо. Судья нахмурился и отпустил гонца. Потом распечатал письмо и пробежал строчки. Поднял мрачный взгляд на присутствующих и резко сказал:

— Объявляется перерыв на двадцать минут. Обе стороны и представители Святой Инквизиции, ко мне в кабинет.

Я непонимающе оглянулся на Лидию, но она не удостоила меня взглядом, поскольку деловито разглядывала себя в зеркале и поправляла макияж.

Отец Валуа был явно раздосадован. Он закрыл дверь за нами и довольно резко сказал мне:

— Взгляните на это, господин Тиффано, — и протянул мне письмо.

Я недоуменно развернул письмо с епископской печатью и бросил взгляд на текст. У меня перехватило дыхание. Это было то самое письмо с отказом в дознании от епископа, что я получил, и которое на моих глазах сожгла Лидия! Невозможно, я же своими глазами видел!..

— Вижу, вы удивлены. — Судья удовлетворенно кивнул головой. — Вы действительно не знали, что в письме отказ?..

— Я не… Я не понимаю, — я поднял глаза на отца Валуа, лихорадочно соображая, что делать. — Откуда у вас письмо? Его ведь выкрали…

— Епископ Талерион, вы подтверждаете, что это написано вашей рукой?

Епископ нетвердой рукой взял письмо и пробежал неровные строчки.

— Ваша честь, я действительно…

Судья сказал очень тихо, но от его слов мороз по коже пошел:

— Вы отказали в дознании инквизитору Тиффано, хотя имелись все основания для его проведения. Теперь в свете открывшихся фактов вы понимаете, как это выглядит?

Кардинал Яжинский попытался что-то сказать, но властный взмах руки отца Валуа остановил его.

— Вы знаете, почему сегодня в суде присутствует вояг Хмельницкий? Почему заседание открыто для горожан? — Судья стукнул кулаком по столешнице. — Потому что этот мелкий царек завладел документами о деловых сделках помчицы с… с кем, как вы думаете?

— С кардиналом Ветре… — вырвалось у меня невольно. Я помнил эти документы среди прочих, найденных в кабинете колдуньи.

Судья яростно взглянул на меня, от его спокойствия уже ничего не оставалось.

— Да, именно! Сановник Святой Церкви оказался запачканным в делах колдуньи, погубившей сотни детей. Мне! Мне, одному из ордена Пяти, пришлось договариваться с этим ничтожеством, чтобы он не давал огласку делу! А теперь вот это! Если содержание этого письма станет известно, то вы, епископ, и вы, кардинал, будете вынуждены подать в отставку, понимаете?