Грибная красавица
Шрифт:
Я глубоко вздохнул и кинулся в атаку:
— Госпожа Малко, назовите свой возраст.
Отец Бульвайс тут же взвился.
— Я протестую, ваша честь! Спрашивать женщину, благородную помчицу о возрасте…
Я опередил судью:
— Я всего лишь устанавливаю личность обвиняемой. У меня вдруг возникли сомнения…
Я неторопливо вернулся к столу и взял засвидетельствованную выписку из архивных записей:
— Согласно городским архивам, которые по странному стечению обстоятельств не сгорели, в отличие от церковного схрона, вы родились
"В 890 году от Великого Акта в церкви святого заступника Тимофея города Кльечи приняла освящение Этна Христович, дочь Карла Христович и Кармелии Христович". Ведь это же ваша девичья фамилия? Получается, вам сейчас 58 лет…
Лицо колдуньи окаменело. Она вскинула голову и холодно заявила:
— В моей семье женщины отличаются не только красотой, но умением сохранять ее до самой старости. Следить за собой — это разве преступление?
— Нет, конечно. Но объясните мне тогда следующее. Янка Малко, ваша дочь, согласно все тем же архивным данным, родилась в 915 году. Сколько же ей было лет? Получается, что 33 года. Совсем не ребенок, как нам тут пытался доказать ваш защитник…
Глаза помчицы яростно сверкнули, она ухитрилась даже пустить слезу.
— Да как вы смеете! Моя девочка тяжело болела, поэтому выглядела совсем ребенком. Это наследственное! Я заботилась о ней, отдавая последние силы…
— Хорошая забота у вас получается. Заперли ее в подвале, без света, привязанную, словно животное!
— Ей нельзя было выходить на улицу. Солнечные лучи причиняли ей страшные страдания!
— А детей, что были заперты в подвале, вы наверное привели, чтобы ей было не так одиноко, да?
— Это все наглая ложь! Я заботилась о бедных сиротах, им негде было ночевать. А в подвал их согнали ваши люди! Вы и эта ненормальная девица!
— Даже так?.. — протянул я, раздумывая. Похоже, пора вызывать Лидию. — Но ведь это вы насильно удерживали у себя девицу Хризштайн и ее подопечную, двенадцатилетнюю девочку из сиротского приюта.
— Неправда, — яростно парировала помчица. — Это вы ворвались ко мне в поместье, схватили моих слуг, угрожали мне. Убили мою дочь! А теперь имеете наглость приписывать мне такие страшные преступления… — И колдунья разрыдалась так правдоподобно, что не знай я всего, я бы поверил в искренность ее горя.
— Довольно, господин инквизитор! Ваша честь, он запугивает мою подзащитную, доводит ее до слез! Все улики, якобы найденные в поместье госпожи Малко, чудесным образом сгорели. Почему так случилось? Может потому, что никаких улик вовсе не было? Как не было украденного письма и ограбления церкви? Какую еще хитроумную ложь готов придумать мой коллега, за которого мне, право, стыдно!..
Судья несколько отстраненно наблюдал за нашей перепалкой, лишь слегка прищурив глаза. Потом вздохнул:
— Я думаю, можно закончить с опросом обвиняемой, господин Тиффано. У вас есть еще доказательства или свидетельства?
Отступать
— Да, ваша честь, я хочу вызвать свидетеля обвинения, госпожу Хризштайн.
Защитник тут выступил с протестом:
— Ваша честь, протестую. Свидетельства этой девицы вряд ли можно назвать надежными!
Судья внимательно посмотрел на рыжего здоровяка и сказал:
— Позвольте мне, отец Бульвайс, самому решать, чьи свидетельства считать надежными. В деле слишком много свидетелей, отказавшихся давать показания. Так что послушаем ее.
Лидия спокойно прошла за стойку и назвала титул и имя. Она вела себя скромно и тихо, и я молился, чтобы так оно и продолжалось.
— Расскажите, при каких обстоятельствах вы познакомились с помчицей Малко.
Лидия задумалась.
— Ко мне обратилась помчица Картуа с просьбой найти ее пропавшую дочь. Видите ли, я недавно в городе, открыла с братом свой частный сыск, — она скромно потупилась, ухитрившись стрельнуть глазками в судью. Этого еще не хватало! Я встал между ней и судьей и поторопил ее:
— Что дальше?
В зале вдруг сделалось шумно. В дверях показался знатный вельможа, что без всякого стеснения за опоздание прошествовал на свое место, которое за него держали слуги. По лицу судьи пробежала легкая тень неприязни, но он промолчал и не сделал хаму замечания.
Лидия продолжила, не обращая на происходящее ни малейшего внимания:
— Я нашла ту жуткую куклу, на которой оказалась колдовская слизь. У меня от нее старый шрам на руке пропал, виданное ли дело! Поэтому я сразу заподозрила, что дело нечисто, и помчалась к господину инквизитору. Мне было очень страшно, ваша честь! — она ухитрилась поймать взгляд судьи, тот ободряющее ей кивнул и улыбнулся.
— Продолжайте, — процедил я.
— А потом мы столкнулись с помчицей Малко на приеме у бургомистра. Я сразу поняла, что она колдунья! Мой покойный батюшка всегда говорил, что у меня потрясающее чутье на людей!
Я оборвал ее излияния:
— Перейдите, пожалуйста, сразу к тому, как вы оказались в поместье обвиняемой.
— Да, конечно. Дело в том, что госпожа Малко сама меня туда позвала. Вот, сейчас, — Лидия принялась рыться у себя в сумочке. Она вывалила на стойку все ее содержимое и стала его разгребать. Мне стоило больших трудов не накричать на нее. Наконец она вытащила смятую записку и с торжествующим возгласом протянула ее мне:
— Вот ее записка.
— Я протестую, ваша честь! — взвился отец Бульвайс. — Эта улика в деле не заявлена! Почему госпожа Хризштайн ее сразу не передала?
— Так меня никто не спрашивал, — недоуменно пожала плечами Лидия, кидая беспомощный взгляд на судью. Она что, в самом деле думает, что ей удастся очаровать одного из Пяти? Самоуверенная дура!
Судья надел очки и прочел вслух переданную ему записку:
— "Приходи одна, иначе девчонка может пострадать". Это ваш почерк, госпожа Малко?