Гридень 7. Завоеватель
Шрифт:
Эрзя, как и другие племена мордвы, не брали крепостей, да оно им и не нужно. Тактика была простой: быстрый, очень быстрый набег, чтобы часть жителей любого русского города не успела спрятаться в детинец, и не смогла унести свое имущество. После наступал этап веселья, когда воины насиловали баб, убивали мужиков. Но нередко брали людей и в рабство. Не много людей, если на них не было особого заказа. За многими рабами нужно еще уследить, да и накормить, но приглянувшуюся девку или особо грамотного мастера забрать могли.
А после воины Нуянзи уходили с награбленным. Хватало и того, чтобы
Сын купца Мирослава не без ужаса смотрел на, казалось, обезумевших мужиков, отца и соседа. Они что, собрались воевать со всем войском мордвы? Сколько тут пришло? Две-три тысячи? Но сын не станет перечить отцу, это не позволительно. Вот и выходило, что оставалось учащенно моргать, менять цвет кожи на лице, да подсчитывать дробь, которую выдавали трясущиеся коленки.
– Сын… – Мирослав пустил скупую слезу. – Уходи! Не иди к семье и мамке, мы закидали погреб землей и сеном. После придешь и откроешь их, дышать там есть чем, трубы же выходят в огород. Ты знаешь, как выйти из города. Будь достойным человеком и сильным. Все… ступай!
– Отец! – чуть ли не в полный голос воскликнул Макарий.
– А, ну… ступай! Да чтобы моим допомогал. Воеводе опосля скажешь, что отцы за Братство постояли, так он серебра еще подкинет какого, – сказал Авед сыну соседа и Макарий стал сползать с крыши.
Два мужика переглянулись. Они могли бы задать себе вопрос, почему сами не бегут, ведь их сопротивление грабителям бесполезное. Но… не стали спрашивать. Двое, казалось, мудрых мужчин, глав семейства подставили под удар себя и свои семьи. Они не поверили, что после десятка учений наступило время и для реальной атаки врага.
Насколько же стало привычно мирно жить, трудиться, создавать и не бояться, что завтра это отберут. Налогивоевода положил умеренные, помогает, если нужно доской, благо семь лесопилок на водном колесе уже работают. Да, все замечательно, но они, подставили свои семьи. За это спросят и старшие люди города, и люди воеводы, которые смотрят за порядком и налогами. И сильно спросят. А, если героически погибнуть, так семьям еще и серебро положено. Законы, что принимались на землях Братства, оба соседа знали очень хорошо.
– Что? Старые мы ворчуны, ошиблись, подставили семьи? – все же озвучил очевидное Авед.
– Да… – обреченно отвечал Мирослав.
– Охальники мы с тобой, может, помолимся? – усмехнулся гончар.
– Чего это охальники? – удивился купец.
– А-то я не видел, как ты смотришь на мою жену. Кто предлагал ее веничком в мыльне похлестать? – с прищуром сказал Авед.
– Так, то в шутку же, сосед. Краса твоя твоею и была, я же пошутил, – оправдывался Мирослав.
– Да знаю я, – сдерживая смех, сказал Авед.
Мирослав махнул рукой и уставился на поворот улицы,
– Глянь-ка соседушка, аки важная птица восседает. Выдернем перья птичке той? – спросил Авед у Мирослава.
– Вот его и убьем. Только бы после воевода или воеводша наша, Мария, нынче же прознали о нас. Так семьи нужды испытывать не станут, – одобрил цель купец.
Более не сговариваясь, оба мужа направили самострелы на, как оказалось, вождя племени эрзя Нуянзю.
Почти одновременно хлопнули тетивы и два болта отправились в сторону выходящего из-за поворота главы разбойников. Один пущенный снаряд попал в мгновенно среагировавшего на выстрелы воина, который изловчился и своим телом прикрыл вождя. А вот болт, пущенный из недешёвого, мощного, арбалета купца Мирослава пробил кольчугу вождя эрзя, и наконечник с древков чуть ли не целиком скрылись в плоти Нуянзи. Вождь упал с коня, а в отважных горожан посыпались стрелы.
Уже раненный Авед, бросив взгляд на скатывающегося с деревянного настила крыши дома, скорее всего, уже мертвого с тремя стрелами в теле Мирослава, успел разрядить два арбалета, сразив еще одного воина эрзя, сотника личной сотни вождя. А после… закончился жизненный путь смельчака Аведа, который совершил в своей жизни главную ошибку – он не поверил в опасность.
Потеряв вождя воины эрзя не так сильно стушевались. Напротив, они, почувствовав свою полную волю, растекались по городу в поисках наживы. Случались даже драки между своими. Шло разграбление города.
А в это время открылось двое ворот детинца и из них стали выходить вооруженные копьями и облаченные в кольчуги горожане. Они не могли смотреть на то, что начинался погром их имущества, что их жилища уже начинали поджигать разбойники. Потому решено дать бой. Бессмысленный и беспощадный.
Во Владово тысяцкий Лис, прознавший о нападении, собирал все силы, снимал все посты, открывал склады с оружием. Просто так давать себя грабить никто не собирался. Даже новики, коих было более пяти сотен и которые только-только стали изучать воинскую науку, и те все пребывали в решимости показать себя. Они переживали, что не пошли на войну, но, когда война пришла к ним, решили доказать командованию, что те не правы и нужно доверять тем, кто готов биться.
Соединившись со всеми своими силами, даже приняв в войско сотню Угрюма из Выксы, которому надоело оставаться только в городе, мы отправились сперва в сторону Новгорода-на-Волге, посмотрели на его развалины, а после, через лес и болотистую местность, двинулись на Восток. Сложно, конечно, пришлось при переправе через Волгу, даже потери случились, одиннадцать человек утонуло. Но, в целом, выдюжили.
Зато обошли город Булгар по большой дуге и могли бы даже ударить по этому нему с другой стороны, неожиданно для врага выйдя к крепостным стенам. Но не стал я этого делать. Я хотел в Отель. Как же это звучит для меня ностальгически: «поселиться в отеле». Вот только именно так назывался один из городков Булгарии и я направлялся в его сторону. Не взяв Отель, нельзя быть более-менее спокойным, что в тылу неожиданно появится сильный отряд врага.