Шрифт:
19 июня 2011
Действия разворачиваются приблизительно за шесть лет до Сирены.
Последнее, что он помнил, был звук бьющегося стекла. Бьющееся стекло... и пустота.
Гриффин начал открывать глаза, но неяркий поток света вызвал острую боль в затылке. Продолжая держать глаза плотно закрытыми, он обследовал свое тело. Казалось, все было на месте - ноги, ступни, руки, ладони, голова, еще одна не менее важная голова... ничего
Гриффин вздохнул... В двадцать два года и боль в груди? Это не есть хорошо. Может, покинуть реабилитационный центр на неделю раньше было не самой лучшей идеей.
Медленно, очень медленно Гриффин открыл глаза снова и увидел источник боли в груди. Поверх его грудной клетки располагалась пара ног в кожаных сапогах для верховой езды, скрещенных в лодыжках. Мгновение он смотрел на сапоги, пытаясь сообразить. Они принадлежали паре длинных мужских ног в темно-серых брюках. Длинные мужские ноги, оказалось, принадлежали темноглазому мужчине с оливковой кожей с темными волосами до плеч, который сидел в кресле и попивал чай.
– Pardon, что говорю об этом, - произнес мужчина в сапогах с французским акцентом и поставил чашку на столик рядом с собой, - но, думаю, тебе нужна новая зависимость.
Гриффин переместился в сидячее положение, когда мужчина в сапогах убрал свои ноги.
– Pardon, что говорю об этом, - сказал Гриффин, проводя рукой по волосам, - но кто ты, блять, такой?
Мужчина в сапогах закинул лодыжку на колено и улыбнулся Гриффину. Несмотря на головную боль, Гриффин не мог не заметить неоспоримую привлекательность незнакомца. Совсем не в его вкусе. Когда он переходил на парней, они обычно были его возраста или младше. Этот парень выглядел за тридцать, хотя его одежда выглядела так, будто принадлежала лет двести назад какому-то графу или герцогу.
– Меня зовут Кингсли Эдж. И мне приятно, наконец, познакомиться с вами, мсье Гриффин Фиске. Comment ça va?
Гриффин внимательно посмотрел на него.
– Кингсли Эдж?
– повторил он, от его имени по спине побежал холодок.
– C’est moi.
Мгновение Гриффин размышлял, спросить был ли он тем самым Кингсли Эджем. Но какой смысл? В Нью-Йорке был один и единственный Кингсли Эдж - Король Преисподней.
– Откуда вы знаете, кто я такой, мистер Эдж?
– Зови меня Кингсли. Думаю, мы должны быть на равных, Гриффин. Или будем однажды, когда я закончу с тобой. И я знаю, кто ты такой, потому что я владелец этого клуба. И я наблюдал за тобой. Кстати, ты разбил мое зеркало.
Кингсли кивнул в сторону бара, где были лишь разбитое напоминание о зеркале и несколько тысяч разбитых бутылок ликера на барной стойке и полу.
– Черт. Это я сделал?
Улыбнувшись, Кингсли поднял чашку и сделал еще один глоток.
– Ты.
– Простите. Я могу заплатить.
Кингсли покачал пальцем перед ним.
– Ты ведь не помнишь, как разбил его?
– спросил он.
Застонав, Гриффин медленно поднялся на ноги и плюхнулся в кресло напротив Кинга.
–
– предположил Гриффин.
– Что-то вроде того. Один из постоянных посетителей начал приставать к Скарлетт. Он стащил ее со сцены и засунул руку ей в трусики. Ты схватил его на шею и швырнул через бар в зеркало.
Глаза Гриффина округлились. Теперь он смутно вспомнил это событие. Он пришел в стрип-клуб Мёбиус с парочкой друзей прошлой ночью. Как обычно, он напился настолько быстро, насколько это возможно. В его воспоминаниях всплыли очертания красивой девушки с темно-рыжими волосами, танцующей на сцене в черных ботфортах и черных стрингах... больше на ней ничего не было. И он вспомнил крик, когда какой-то придурок схватил ее за лодыжку и сдернул со сцены. Его охватила своего рода животная ярость. Он вырвал девушку из лап придурка, схватил его за шиворот и потащил к бару.
– Я первый ударил его. Да? Или я придумываю?
Кингсли снова улыбнулся.
– О oui. Ты сломал ему челюсть. Он намеревался расквитаться с тобой. Тогда ты запустил его в полет. Ты очень сильный молодой человек, Гриффин.
– Я занимаюсь пауэрлифтингом.
– Это заметно. Думаю, кое-что еще в твоем организме прошлой ночью добавило тебе сил.
Гриффин не ответил на это. Меньше всего он хотел, чтобы его родители или кто-либо еще на этой планете узнали, что его второе посещение реабилитационного центра прошло не так как они надеялись.
– Копы уже в пути?
Где-то в телефоне Гриффина был номер семейного адвоката. После всего того ада, через который пришлось пройти его семье из-за него, ему надо было вытатуировать номер этой акулы на предплечье
– Non. Я обо всем позаботился. Постоянный клиент не будет выдвигать против вас обвинения за нападение.
– Я разбил ему лицо.
Кингсли лишь пожал плечами.
– Я могу быть довольно убедительным. И у меня есть друзья в интересных местах. Полиция приехала, но твое имя не упоминалось. Никем.
Скрестив руки на груди, Гриффин посмотрел на остатки зеркала, рассыпанные по черно-белому плиточному полу в самом известном стрип-клубе Нью-Йорка.
– И на этом спасибо. Последнее, что мне нужно, это в очередной раз позлить своих родителей. Снова. Если ты знаешь, кто я, я могу оплатить ущерб. Я могу выписать чек или принести наличку. Но так как ты это ты, то, думаю, предпочтешь наличку.
– Я и в самом деле знаю, кто ты, - ответил Кингсли, вставая и смотря сверху вниз на него.
– Твоя мать - Алексис Фиске, в девичестве Рэйберн. По-прежнему одна из красивейших женщин в мире.
– Может она и бывшая модель, но она все же моя мать, понял?
Желудок Гриффина сжимался, когда мужчины говорили о том, насколько сексуально выглядела его мать. Странно.
– Bien sûr. И империя твоего отца... стоит, по последней оценке, около миллиарда долларов. Мои поздравления. Я слышал, он был избран председателем фондовой биржи.
– Да?
Кингсли снова кивнул.
– Несколько недель не разговаривал с ним, - ответил Гриффин, ощущая, как образовывается узел стыда в его животе.